— Вы хоть при гостях калекой меня не называйте, Мирисхак-ака. А ну, давайте-ка наперегонки, попробуем, кто кого!
— Подсыпь табаку, колченогий. Шуток не понимаешь...— Танти-байбача взглянул на Юлчи.— И верно, я сам надивиться не могу — хромой, а летит быстрее ветра. К тому же весельчак и работает исправно. Но вся беда — колченогий. Ха-ха-ха!..
— Мои ноги, хозяин, с изъяном, да они помогают цвести земле. А у вас хоть и в порядке все, да вы, кроме как чилим потягивать, ни к чему не способны! — Камбар протянул байбаче заправленный чилим.— Вот курите...
Танти-байбача, окутавшись облаком дыма, уже серьезно сказал:
— Садись на жеребчика, поезжай в город. Привезешь две бутылки коньяку. Быстро! Аскар-палван приедет с компанией. Понял?..
— Эх-хе! Большая, значит, игра будет. Желаю вам удачи. С выигрыша и мне что-нибудь перепадет. Только жеребчика нет, Мирисхак-ака, маленький Чавандоз уехал на нем на улак.
— Садись на иноходца.
Во двор, ведя на поводу заседланную новеньким седлом красивую каурую лошадку с бусами и тумарами на лбу, вошел крепкий, загорелый мальчуган лет тринадцати-четырнадцати. Это и был маленький Чавандоз, сын Танти-байбачи — Абидджан. Мальчик старался держаться солидно, но по всему видно было, что он из тех баловней-любимчиков, кого обычно называют «балованный барашек».
Передав лошадь Камбару, мальчуган принялся стряхивать пыль с одежды. Таити окликнул его:
— Сын! Чей обогнал?
— Рыжий Таира-купчака. Нашему малютке оказалось не под силу тягаться с ним.
Э-э, Абидджан,— усмехнулся Камбар,— а я думал с козлом Беритесь, котел юювил. Выходит, все зря — у вас пустая потеха только.
Подожди, Камбар, еще понадобится твой котел,— ответил Абидджан заносчиво.
Нет, уж видно,— насмешливо протянул Камбар.— Для того чтобы улака на полном скаку захватить, надо быть настоящим чаван-доюм. И силу надо иметь, братец мой Абидджан!
Огпустив подпругу, Камбар привязал жеребчика к столбу. Потом взял у хозяина деньги и, подседлав иноходца, отправился в город.
Гости Танти-байбачи приехали поздно вечером. Их провели на айнан, обращенный в сторону клеверника.
До возвращения Камбара прислуживать пришлось Юлчи. Больше всего надоедал ему сам Танти-байбача. «Чилим!» — поминутно кричал он с айвана. Чилим стоял рядом с Таити, но его надо было заправить заново табаком, разжечь, поднести... Байбача затянется раз — и накурился, а через минуту требует снова.
Когда приехал Камбар, Юлчи прошел к супе и в темноте растянулся на разостланной там пыльной кошме. Через некоторое время к нему подсел и Камбар, неожиданно появившийся с блюдом остывшего плова.
— Игра началась... У хозяина даже чилим из памяти вылетел. Теперь можно и отдохнуть.
— А во что они играют? — спросил Юлчи.
— В кумар,— тихо ответил Камбар.
— Что вы говорите? Гости вовсе не похожи на игроков. Все в чалмах, будто муллы!
— А кого вы считаете игроками? — пробормотал Камбар, только что положивший в рот первую щепотку плова.— Уличных удальцов, что ходят с открытой грудью и повязывают из щегольства по паре поясных платков? Нет, настоящие игроки — это сыновья бородатых чалмоносцев — ишанов. Целую неделю они пьянствуют, играют в кумар, а по пятницам как ни в чем не бывало появляются на молениях.
— Чудо! —удивился Юлчи.— Ишаны мечут альчики!
— Они и в карты играют. Это тот же кумар, даже, пожалуй, похуже... Хэ, а как они пьют! Глотают, будто верблюды, пробывшие целую неделю без воды в пустыне. Буза ли, водка ли, мусалас ли, коньяк — ничем не брезгуют, было бы только спиртное.
— Короче говоря, это последние развратники,— заключил Юлчи. Беседу их прервал Таити:
— Чилим, колченогий!..
Окрики хозяина начинали раздражать Юлчи. «Будто у бедняги имени нет! — промелькнула у него мысль.— Это уже не шутка, просто байбача за человека его не считает».
Камбар бросил в блюдо взятую щепоть плова, вскочил и побежал ил юв. Бегал он действительно проворно, точно и не хромал вовсе.
«Трудно ему на побегушках,— подумал Юлчи.— Старается не показать своей хромоты, так и привык бегать рысцой...»
— Вы меня ждете? Напрасно. Плов, наверное, остыл уже. Принимайтесь! — заговорил Камбар, снова подсаживаясь к Юлчи.— Карман хозяина, кажется, опустел,— сообщил он.— Не везет, видно. Весь год не вылезает из проигрыша. При его богатстве это пока не заметно, но тем хуже будет конец. Тогда глаза его от удивления сами собой раскроются, будто стручок маша. При такой расточительности, друг мой Юлчи, и золотых гор не хватит.
— А чем занимается ваш байбача? — полюбопытствовал Юлчи — Неужели он только и знает, что проедает нажитое?
— Занятие? — Камбар рассмеялся.— Кончайте с пловом, потом расскажу.
Когда блюдо было опорожнено, Камбар вытер его пальцами, облизал их, отодвинул блюдо в сторону, подсел ближе к Юлчи и начал свой рассказ:
— Какие там занятия! И на пятак нет у него дела. Со всякими делами он покончил еще лет пятнадцать назад, с тех самых пор, как умер его отец. Я работаю у этого человека только четыре года, но живем мы с ним в одном квартале, и мне все про него известно. Отец хозяина был большим баем. За свою жизнь он накопил несчетное богатство. Пять-шесть лавок и магазинов, да еще земля, да несколько участков и домов в новом городе... Старик умер, а сын теперь все проедает: скачки с улаком, вечеринки, пирушки, постоянные гости... Собираются муллы, ишаны, баи, игроки-кумарбазы. Каждый день — нарын, пельмени, плов. Вот скоро в город переедем, и что только там будет! Сынишка у него, сами видели, в четверть ростом, а он женить его хочет. Сговор был, когда еще девчонка в люльке качалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110