Седьмая симфония возникла из совести русского на­рода, принявшего без колебания смертный бой с черными силами.
...Скрипки рассказывают о безбурном счастьице, - в нем таится беда, оно еще слепое и ограниченное, как у той птички, что «ходит весело по тропинке бедствий...». В этом благополучии из темной глубины неразрешенных противоречий возникает тема войны - короткая, сухая, четкая...
...Тема войны возникает отдаленно и вначале похожа на какую-то простенькую и жутковатую пляску, на при­плясывание ученых крыс под дудку крысолова. Как уси­ливающийся ветер, эта тема начинает колыхать оркестр, она овладевает им, вырастает, крепнет. Крысолов со сво­ими крысами поднимается из-за холма... Это движется война. Она торжествует в литаврах и барабанах, воплем боли и отчаяния отвечают скрипки. И вам, стиснувше­му пальцами дубовые перила, кажется: неужели, не­ужели все уже смято и растерзано? В оркестре - смяте­ние, хаос.
Нет, человек сильнее стихии. Струнные инструменты начинают бороться. Гармония скрипок и человеческие голоса фаготов могущественнее грохота ослиной кожи, натянутой на барабаны. Отчаянным биением сердца вы помогаете торжеству гармонии. И скрипки гармонизируют хаос войны, заставляют замолкнуть ее пещерный рев.
Проклятого крысолова больше нет, он унесен в чер­ную пропасть времени. Смычки опущены - у скрипачей у многих на глазах слезы. Слышен только раздумчивый и суровый - после стольких потерь и бедствий - чело­веческий голос фагота. Возврата нет к безбурному счасть­ицу. Перед умудренным в страданиях взором человека - пройденный путь, где он ищет оправдания жизни.
За красоту мира льется кровь. Красота - это не за­бава, не услада и не праздничные одежды, - красота - это пересоздание и устроение дикой природы руками и гением человека. Симфония как будто прикасается лег­кими дуновениями к великому наследию человеческого пути, и оно оживает. Средняя часть симфонии - это ре­нессанс, возрождение красоты из праха и пепла. Как буд­то перед глазами нового Данте силой сурового и лириче­ского раздумья вызваны тени великого искусства, великого добра.
Заключительная часть симфонии летит в будущее. Перед слушателями... раскрывается величественный мир идей и страстей. Ради этого стоит жить и стоит бороться. Не о счастьице, но о счастье теперь рассказывает могу­щественная тема человека. Вот вы подхвачены светом, вы словно в вихре его... И снова покачиваетесь на лазур­ных волнах океана будущего. С возрастающим напряжением вы ожидаете финала, завершения огромного музы­кального переживания. Вас подхватывают скрипки, вам нечем дышать, как на горных высотах, и вместе с гармо­нической бурей оркестра, в немыслимом напряжении вы устремляетесь в прорыв, в будущее...».
Премьера симфонии состоялась 5 марта 1942 года, и с того дня началось ее триумфальное шествие по стране, а затем за рубежом, где первым ее исполнителем был ан­глийский дирижер Генри Вуд. А 19 июня того же года она впервые прозвучала на Американском континенте, в Нью-Йорке, под управлением Артуро Тосканини. Кон­церт транслировался всеми радиостанциями США, Кана­ды и Латинской Америки. Симфонию слушало одновре­менно около двадцати миллионов человек. Потом она ис­полнялась в других городах США, в Канаде, Мексике, Аргентине, Перу, Уругвае.
Седьмая симфония Д. Шостаковича стала крупным общественно-политическим событием. Об этом говорят многочисленные отзывы,
Вот свидетельства зарубежных музыкантов и слуша­телей:
«Эта музыка выражает мощь Советской России так, как этого никогда не сможет сделать слово...»
«Симфония дает нам силу духа и надежду, что новый мир придет...»
«Безграничная храбрость и воля к жизни, обеспечи­вающая победу русского народа, едина в его музыке».
Американский писатель Майкл Голд, отвечая крити­кам, которые вопреки очевидному утверждали, что «об­щественные потрясения не могут стать источником вдох­новения», что музыка не должна «идти на поводу у поли­тики», писал: «Да, это искусство плюс политика от нача­ла до конца. Искусство никогда и не существовало обо­собленно от действительности... Безусловно одно - ни­когда еще ни один композитор не создавал симфонии в осажденном городе, который подвергается ежедневным бомбардировкам наизлейшего врага, уже покорившего всю Европу... Да, музыка, - продолжал писатель, - проник­нутая духом борьбы против Гитлера, является политиче­ской. Критикующие правы: миллионы американцев, вклю­чая Тосканини, были предрасположены в пользу Шоста­ковича по причине его личного героизма и храбрости русского народа в его борьбе против фашизма. Но и с эстетической точки зрения Шостакович, возможно, яв­ляется величайшим композитором современности...»
Весть об исполнении симфонии в Куйбышеве, а потом в Москве взволновала музыкантов Ленинграда. Ведь симфония родилась в этом городе и посвящена ему. И по­явилось горячее желание непременно исполнить ее здесь, в осажденном городе. Подвиг первого исполнения Седьмой симфонии в Ленинграде был почти столь величествен и героичен, как и подвиг ее создания.
Сначала нужно было возродить практически перестав­ший существовать оркестр радиокомитета, в последний раз собиравшийся в студии 27 декабря 1941 года. К этому времени уже половина артистов выбыла из строя. Дири­жер Карл Элиасберг рассказывает в своих воспоминаниях, что в марте 1942 года начальник Ленинградского управ­ления по делам искусств Б. Загурский прислал к нему скрипача с запиской. Он писал, что просит прийти к не­му на Фонтанку для переговоров о возобновлении дея­тельности симфонического оркестра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49