И в эти дни он получил письмо, в конце которого вместо подписи стояла нотка «Re». Письмо было не­обычное, заинтересованное, горячее. И композитор тут же ответил своему анонимному адресату. Завязалась переписка.
В этих письмах к Рахманинову его убеждали «в ис­торической нужности его музыки, прогрессивности ее в тысячу раз большей, чем все формальные выдумки мо­дернистов». Лейтмотивом писем была одна важная мысль о том, что «единственный критерий музыки - это характер ее действия на слушателя». Если она «под­нимает его душу, возбуждает благородные и мужествен­ные начала в нем, помогает ему бороться с хаосом, со стихийностью, с низменными началами характера, на­правляет его на большие исторические свершения, нако­нец, гармонизует и соединяет его со всем человече­ством, значит, - это настоящая музыка, идущая в аван­гарде своей эпохи». Неизвестный корреспондент убеж­дал композитора, что он «нужный народу творец, обя­занный решить историческую задачу, противостать раз­ладу и неразберихе в музыке, мистике и теософии, вос­становить линию развития передовой русской музыкаль­ной культуры».
Поначалу Рахманинов не знал, кто скрывается под псевдонимом «Re», знал лишь, что адресат - женщина. Судя по ответам композитора, эти письма были нужны ему, трогали душу, значили в тогдашней его жизни не­мало, «Кроме своих детей, музыки и цветов, - писал он в одном из писем, - я люблю еще Вас, милая «Re», и Ваши письма. Вас я люблю за то, что Вы умная, инте­ресная и не крайняя (одно из необходимых условий, чтоб мне «понравиться»); а Ваши письма за то, что в них везде и всюду я нахожу к себе веру, надежду и лю­бовь: тот бальзам, которым лечу свои раны. Хотя и с некоторой пока робостью и неуверенностью, но Вы ме­ня удивительно метко описываете и хорошо знаете. От­куда? Не устаю поражаться. Отныне, говоря о себе, могу смело ссылаться на Вас и делать выноски из Ваших пи­сем: авторитетность Ваша тут вне сомнений... Говорю серьезно!..»
Этой незнакомкой - ноткой «Re» - была двадцати­четырехлетняя Мариэтта Шагинян. А познакомились они почти через год после ее первого письма. Знаком­ство это произошло весьма необычно. На одном из кон­цертов, в артистической, она прошла совсем близко от композитора и, не удержавшись, посмотрела на него. Он неожиданно протянул руку и остановил ее. Когда она, удивленная, спросила, как он угадал, Рахманинрв, улыбаясь, ответил, что она на него «знакомо поглядела». Как она узнала потом, ее учитель музыки еще по гимна­зии Михаил Слонов, большой друг Рахманинова, узнав от композитора о письмах «Re», безошибочно угадал в них свою ученицу.
Они стали большими друзьями. И переписка про­должалась. И было много встреч. А однажды Сергей Ва­сильевич обратился к Шагинян за помощью - попросил подобрать стихи для романсов. Авторитет «Re» - а те­перь он только так и называл ее - по части литератур­ной, поэтической был для него непререкаем. Ко времени их знакомства она была уже автором книжки стихов, рас­сказов, критических статей на темы литературы и искус­ства. Многие романсы Рахманинов написал на предло­женные Шагинян стихи поэтов, а романс «Муза» компо­зитор посвятил ей, поставив в посвящении все то же неизменное «Re»...
* * *
Теперь слово Мариэтте Сергеевне Шагинян. Вопрос прежний, только чуть уточненный:
- Чем была музыка Рахманинова для вас в те да­лекие годы и чем является сейчас?
- Чем была для меня и моего поколения музыка Сергея Васильевича, можно узнать, прочитав мои воспо­минания о нем. Кстати, опубликованы и пятнадцать его писем ко мне. Главное, что я хочу сказать: музыкальное творчество этого необыкновенного, доброй души человека было для нас как бы продолжением традиций великой русской революционно-прогрессивной литературы, учив­шей нас, молодежь, думать о народе. Хоть и был он дворянского происхождения, но в юности прошел через бедность, нужду, давал уроки, знал, как достается кусок хлеба. В его музыке мы видели русскую землю, русский пейзаж, скромное русское настроение. Есть в его музыке тургеневское начало.
Сейчас я вижу, что тогда все мы относились, к сожа­лению, несколько критически к его творчеству. Виновата в этом официальная пресса, которая сообща била его яко­бы за меланхолию, пессимизм, за что и Чехова раньше бранили. Сейчас мое отношение к музыке Рахманинова углубилось, я чувствую в его произведениях, написанных до отъезда из России, в 1917 году, гораздо полнее, чем раньше, его композиторскую широту... Есть в его музыке глубокое начало духовной чистоты, что мне особенно до­рого. Это исключительно воспитывающе действует на вку­сы молодежи. Музыка ведь самое сильное из искусств: звук непосредственно влияет на психофизиологическую природу человека. И потому она, музыка, дает колоссаль­ные социальные результаты. Абстрактная музыка тем и страшна, что она абстрагирует молодежь от социальных обязанностей, разлагает, уводит в сторону. И потому нам нельзя спокойно смотреть, как молодежь подпадает под влияние пустой, бессмысленной музыки. Великое же, на­стоящее искусство, каким является музыка Сергея Ва­сильевича Рахманинова, должно быть всегда с нами...
Задумавшись, после небольшой паузы Мариэтта Сер­геевна говорит:
- Очень люблю его романсы... Но больше всего люблю его Второй фортепьянный концерт!


ЧТО ВЫ ДУМАЕТЕ О СОЛНЦЕ?
В октябре 1916 года Сергей Прокофьев завел альбом, который назвал «Что вы думаете о солнце?». На эту свое­образную анкету из одного вопроса отвечали друзья и знакомые композитора. В альбоме сорок восемь ответов, в том числе записи Пришвина, Шаляпина, Маяковского, Глиэра, Маяковского.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49