И в то же время именно этот человек говорил: «Для меня так: впечатления музыкальные, потом ли­тературные, потом живопись». И еще: «Редко что ме­ня может заставить заплакать. Еще иногда стихи Пушкина меня до слез тронут, - а от музыки часто плачу».
Произошло так, что тот, для кого музыкальные нас­лаждения были выше всех других,- сумел стать настоя­щим знатоком музыки, к мнению которого прислушива­лись специалисты - Тургенев любил музыку и посто­янно стремился слушать ее, особенно произведения Мо­царта, Бетховена, Глинки, Чайковского, Мейербера, Гуно.
Чарлз Дарвин писал: «...Если бы мне пришлось вновь пережить свою жизнь, я установил бы для себя пра­вило читать какое-то количество стихов и слушать какое-то количество музыки по крайней мере раз в неделю; быть может, путем такого (постоянного) упражнения мне удалось бы сохранить активность тех частей моего мозга, которые теперь атрофировались. Утрата этих вкусов равносильна утрате счастья и, может быть, вредно отражается на умственных способностях, а еще вероят­нее - на нравственных качествах, так как ослабляет эмоциональную сторону нашей природы».
Не правда ли, довольно беспощадный и грустный ана­лиз? Утрату вкуса к музыке Дарвин называет утратой счастья.
Бальзак признавался, что в тяжелые минуты жиз­ни он изливал свое горе, слушая музыку, что Бетхо­вен и Моцарт часто были поверенными его сердечных тайн.
Делакруа вооружался музыкой для творчества. «Му­зыка часто внушает мне глубокие мысли, - писал он. - Слушая ее, я испытываю огромное желание творить».
А американский философ и публицист Эмерсон, осно­вываясь на собственном опыте, сделал обобщение: «Му­зыка побуждает нас красноречиво мыслить».
Почти то же говорил Стендаль: «Слушая хорошую му­зыку, я сосредоточиваюсь с большей напряженностью и ясностью на том, чем занят внутренне».
И еще одну черту любителей музыки, пожалуй, самую характерную, хотелось бы подчеркнуть. Нередко, открыв для себя этот удивительный мир, почувствовав сердцем его красоту и величие, они не могут сдержать перепол­нившее их чувство радости и спешат поделиться ею с окружающими, становятся добровольными пропагандиста­ми музыки, тем самым утверждая свое право на большое искусство. Одним из таких пропагандистов музыки был Стендаль.
Все началось с того, что в детстве его, словно подраз­нив, лишь немного поучили игре на скрипке и кларнете. А музыку он любил беззаветно и пронес эту любовь через всю жизнь. «Музыка была моей, быть может, самой силь­ной и наиболее дорого мне стоившей страстью, - писал Стендаль. - Она и сейчас, когда мне пятьдесят два года, еще цела и жива как никогда. Я прошел бы пешком сот­ни лье, я согласился бы недели пробыть в заключении, лишь бы прослушать «Дон-Жуана»...».
Став не музыкантом, а писателем, он в литературных произведениях отдал громадную дань своей любви к му­зыке. «Случаю было угодно, чтобы я стал записывать звуки, рождавшиеся в моей душе, с помощью типограф­ских знаков». Больше того, Стендаль начал свою литера­турную карьеру не как романист, а как музыкальный критик, не имея музыкального образования!
Любя музыку, бесконечно много слушая ее, он пони­мал ее глубже многих профессиональных музыкантов. В этом можно убедиться, прочитав его «Письмо о Моцарте» и «Жизнь Россини». Тем не менее остался простым любителем музыки: «Я хотел бы, если только смогу, говорить о красоте не как анатом, а как худож­ник: будучи сам невеждой, я вовсе не собираюсь поучать ученых».
Не желая оставаться в одиночестве, Стендаль ищет союзников среди рядовых любителей музыки, ставя их несравненно выше профессионалов-умников, любящих музыку «самую совершенную, которая когда-либо суще­ствовала», но любящих ее, «повинуясь голосу здравого смысла, рассудительно и умеренно».
С какой симпатией пишет он о некоторых чудаках - любителях музыки!
Так, Стендаль называет человека, который «не толь­ко не был в состоянии определять звуки, но не мог даже повторить четыре ноты подряд без того, чтобы ужаса­ющим образом не сфальшивить». Однако «удивительнее всего было то, что при всем этом он любил музыку с та­кой страстью, какую редко можно встретить даже в Италии».
И этого человека, из которого, наверное, никогда бы не вышло хорошего музыканта, Стендаль ставит неизмеримо выше другого, обладавшего редкостным музыкальным слухом. Этот, второй, мог точно определить, какие звуки издают камни, по которым бьют молотком, какие ноты «поют» скрипящие блоки или несмазанные колеса крестьянских повозок; мог точно указать, какой инстру­мент фальшивит в большом оркестре. Но при всем этом он был абсолютно безразличен к музыке.
Несомненно, на первое место Стендаль ставит любовь к музыке, а потом уже знание нот, умение играть на ка­ком-либо инструменте. Без этого умения можно прожить, получая от музыки в полной мере то, что она может дать человеку.
А что она дала, например, самому Стендалю? Вот не­сколько признаний писателя.
«...Когда только начинаешь любить музыку, пора­жаешься тому, что происходит в тебе, и мечтаешь лишь о том, чтобы вкушать это новое наслаждение, только что открытое тобой...»
«...Музыка должна дарить нам радость».
«...Слушая хорошую музыку, я мечтаю о том, чем в этот момент занято мое сердце».
«...Искусство существует, чтобы утешать. Когда в душу закрадутся сожаления, когда в жизни наступают осенние дни с их первыми печалями, когда недоверие встает как мрачный призрак за каждым деревенским плетнем, - вот когда стоило бы обратиться к музыке».
* * *
Когда вспоминаешь все приведенные здесь высказыва­ния о музыке, бросается в глаза, что большинство из них принадлежит писателям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49