А я начала мечтать о нем. Перед сном его лицо неизменно парило у меня перед глазами, и я представляла, что занимаюсь с ним любовью. Поэтому когда, встречая меня из Манчестера на станции Кингс-Кросс, он наконец обнял меня и прижался к моему рту губами, то застал врасплох.
Он хорошо знал, что делал. С тех пор я стала его рабыней, вскоре – его клиентом, а потом и женой.
Первое нападение случилось примерно через неделю после свадьбы. Я вернулась домой с работы и застала его в кухне. Он ничего не сказал, и я забеспокоилась. Он не ответил на мое приветствие, просто стоял там и смотрел сквозь меня, словно на пустое место. Обычно я бросалась к нему, и мы целовались, но в тот день я приближалась осторожно, словно он – яростный зверь. Знаете, что говорят о животных? Они чувствуют, когда вы их боитесь, начинают нервничать и могут напасть.
Я сказала, что налью ему выпить. Он протянул руку и погладил меня по щеке. Я расслабилась. Все хорошо. Он был нежен. Я все выдумала. И тут вдруг – БАМ! Он ударил меня так, что я стукнулась головой о ящики, и обвинил в измене с актером из «Братства».
Вскоре это начало происходить регулярно. Я приходила домой, какое-то время он вел себя тихо, а потом вдруг взрывался и швырял меня о раковину. Опрокидывалась сушилка, летели на пол тарелки. Я падала и ползла к плите. Он шел за мной и ударял меня о духовку. Я хватала какой-нибудь предмет, который можно было использовать в качестве оружия, заставала его врасплох и убегала. Это было самое страшное: я слышала, как он мчится за мной, ждала, когда на мое плечо ляжет рука и затащит меня обратно в двери. Я старалась никогда не позволять ему гнаться за мной вверх по лестнице: он запросто мог сбросить меня вниз.
Казалось, он вбил себе в голову, что я изменяю ему с актерами из «Братства». А значит, я должна быть наказана. Я клялась, что это неправда, но он не верил. Избив меня, он всегда молил о прощении, говорил, что любит меня. Как ни странно, он часто говорил, что любит меня, когда бил. Весь ужас в том, что я чувствовала: избивая меня, он не злился, а был совершенно, отчаянно несчастен – и я понятия не имела, почему.
Раздался громкий щелчок, и запись кончилась. Я перевернула кассету, но обнаружила, что Сельма использовала только одну сторону, а другая осталась чистой. Наверное, ее прервали. Может, она услышала, как хлопнула дверь и Базз вернулся домой. У нее осталось время только на то, чтобы выхватить кассету из диктофона.
Кроме кошмарных описаний жестокости, больше всего меня поразили два момента. Рассказ Сельмы о том, как они познакомились с Баззом, являлся полной противоположностью тому, что говорил он. И еще она сказала, что у нее нет родственников. Тогда к кому она ездила в Нью-Йорк на Рождество?
В голове у меня роились вопросы, на которые не было ответов, и я провела ночь на диване, сходя с ума. Самое разумное – уйти от них обоих, и от Сельмы, и от Базза. Утром надо позвонить Женевьеве, – а также Кэт и в неуловимую компанию по гидроизоляции – и попросить ее найти мне безопасную легкую работенку. Например, мемуары восьмидесятилетнего садовода из глубин Глостершира.
Но я уже слишком завязла во всем этом. Мне действительно хотелось написать эту книгу. Кроме того, я прослушала кассеты Сельмы и теперь ни за что не смогу повернуться к ней спиной. Около половины шестого я, шатаясь, поднялась наверх. К моему удивлению, Томми не спал и ждал меня.
– Куда ты ходила? – Он обнял меня и ткнулся носом мне в ухо. – Болталась по клубам, да? Проплясала всю ночь?
– Я была внизу. Думала.
– Звучит серьезно.
– Так и было. Есть.
– Расскажешь, о чем думала?
– Лучше тебе этого не знать, – ответила я.
– В таком случае я займусь с тобой любовью, – заявил Томми и, не успела я возразить – естественная виноватая реакция – склонился надо мной и с невероятной нежностью начал целовать мой левый сосок. Мои соски – самые дружелюбные существа на свете. Они твердеют при малейшей провокации, и сейчас – не исключение. Я лежала, смотрела на голову Томми у себя на груди и поглаживала его волосы. Вскоре его губы переместились от левой груди к правой.
Я знала, чего ждать дальше. Его сексуальная программа была моей второй натурой. Как последовательность действий перед сном – смыть макияж, раздеться, почистить зубы, наложить ночной крем, проглотить капсулу с цинком, дочитать главу. Не сделав всего этого, я не могу и думать о сне. В сексе Томми точно такой же: прежде чем войти, он считал необходимым возбудить определенные зоны моего тела.
Я ждала, когда он перейдет к пупку, а потом к внутренней стороне бедер. Вместо этого его голова двинулась вверх. Он долго и страстно меня целовал, а затем, не успела я сообразить, что происходит, юркнул под меня, и я оказалась на нем верхом, будто меня посадили на кол. Я даже не представляла, что настолько готова. Он поднял руки и начал грубо тискать мне грудь. Немного больно, но я не остановила его. В этот момент он дернулся внутри меня, и я поскакала вместе с ним. Вверх-вниз, вверх-вниз…
Мы кончили почти сразу. Вместе.
– Ш-ш-ш! – зашипел Томми, зажимая мне рот ладонью.
– Что?
– Ты орешь как оглашенная. Ты что, не слышишь себя? Мы же не хотим, чтобы прибежала твоя мама.
– Мне понравилось, – сказала я, наклоняясь и целуя его по-эскимосски. – Спасибо.
– Мне тоже, – пробормотал он, засыпая. – Через часок повторим.
– Как же, – рассмеялась я.
Но он проснулся в семь тридцать и прыгнул на меня. Буквально. На этот раз прелюдии не было. Но это не важно. Я так возбудилась от его внезапной настойчивости, что ответила мгновенно, а потом долго лежала с открытыми глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110