Об этом-то и будет книга. Это не автобиография, Сельма хочет написать книгу для таких жертв насилия в семье, как она. Хочет поделиться опытом, использовать свою популярность, чтобы предложить поддержку. Но после всего, что он сделал, она говорит, что по-прежнему его любит, и я ей верю. В нем что-то есть – я пыталась разобраться, что делает его таким притягательным. Отчего, по-вашему, он стал таким?
Внезапно Макс Остин обернулся.
– Простите меня, но вы несете чепуху, – взорвался он. – Вы просите понять ваш очередной страстный романчик. Скоро вы начнете разглагольствовать о душераздирающей либеральной ерунде. Мол, с беднягой Баззом Кемпински, наверное, жестоко обращались в детстве, так что с него взятки гладки. Вы хоть представляете, как вам повезло?
– Повезло? – не поняла я.
– Да, повезло. Вы унесли ноги от этого парня. Вы не привязаны к нему, как Сельма Уокер или Астрид Маккензи или другие бесчисленные жертвы. Когда несколько лет назад нас вызвали в дом Астрид Маккензи, из нее сделали котлету. Кожа на щеке лопнула, а месиво под глазом походило на кровавый апельсин, перезрелый фрукт. Фарш. Ходят слухи, что незадолго до гибели она опять виделась с ним, а на следующий день появилась на рынке с фонарем под глазом. Похоже, она так и не усвоила урок.
– Мой агент говорила, что она…
– Да, да. Мы с ней беседовали, – сказал он, и я тут же занервничала. К этому времени мне уже следовало сообразить, что он поговорил с каждым, кто имеет малейшее отношение к делу. Интересно, много ли ему известно о моей жизни? Обычно я сижу дома, как отшельник, и не привыкла находиться под микроскопом. И мне это совсем не нравилось.
– Вы пытаетесь внушить мне, что он не так уж плох, – продолжал Макс. – Я не куплю это, даже бесплатно. Базз Кемпински – опасный человек, и я был бы счастлив повесить этот пожар на него и посадить за решетку раз и навсегда. Но я не могу. Я, черт возьми, не могу.
Он снова сел и, наклонившись вперед, похлопал меня по колену.
– То, что я не могу арестовать Базза Кемпински, огорчает меня больше всего остального. Что касается предположения, будто Анжела О'Лири каким-то образом замешана, – в этом вся ирония.
– Почему? – Теперь я его уже боялась. Он правильно сделал, что заставил меня чувствовать себя глупо, но зачем уничтожать меня полностью?
– Вы не спросили, кто его алиби.
– Не может быть!
– Может. Тридцать первого декабря у них было свидание. Анжела сказала, что ужасно мерзнет в летнем домике. Она позвонила ему и попросила принести керосин для обогревателя. У нее кончился. Он приходит, они наполняют обогреватель, оставляют канистру в сарае. Потом отправляются вместе праздновать Новый год – всю ночь. Время совпадает с показаниями свидетелей. К тому же их запечатлела камера кабельного телевидения, когда они поворачивали на Лэдброук-гроув с Бленхейм-кресчент за полчаса до того, как Кевин О'Мэлли увидел Фреда. Анжела О'Лири – его алиби. Весь Новый год они сношались, как кролики.
И словно подчеркивая ужасную правду его слов, сушилка забилась в последних судорогах. Потом раздался пронзительный сигнал, означавший завершение работы. Зуммер был сломан и верещал, пока я не спустилась вниз и не отключила его.
Еще один пункт в списке разваливающихся вещей.
ГЛАВА 16
Сказать, что меня потрясла двуличность Анжелы, – вопиющее преуменьшение. Я никогда не считала ее лживой маленькой распутницей, которой она, безусловно, являлась. Но, может, Анжела не знала о нас с Баззом. И как же, коли на то пошло, Сельма назовет меня, если узнает, до чего я сама докатилась с ее мужем?
Но я все еще не знала, как буду смотреть Анжеле в глаза, когда она вернется домой.
Домой! Я дала ей крышу над головой, и вот как она меня отблагодарила. Я остановилась. Я знала, к чему все идет. Надо взять себя в руки. И хотя бы предупредить, чем для нее может закончиться связь с Баззом. Сколько времени пройдет, прежде чем он начнет ее бить? Она такая миниатюрная, прямо как Сельма. И Астрид Маккензи. И от этого его действия становились вдвое презреннее. Почему он не выбрал кого-нибудь своего размера? Вроде меня.
Макс Остин прав. Мне повезло – я чудом унесла ноги.
Спотыкаясь, он сошел с парадной лестницы с кучей белья в гигантском пакете. Когда он удалился, я вернулась в кабинет, надеясь отвлечься. Макс пообещал держать меня в курсе поисков таинственного поджигателя, и я решила довольствоваться этим. Я вытащила расшифровки кассет Сельмы и погрузилась в чтение. Может, они отвлекут меня от Анжелы. Ладно, признаю, я по обыкновению тянула время, но именно так я и справляюсь с неприятностями. Замещение. Работает безотказно. Достаточно заняться чем-нибудь вместо того, чего делать не хочется, и со временем это окажется во главе списка дел, способных заменить собой очередную ужасную задачу.
Я принялась набрасывать пометки для книги и была вполне довольна собой. Пока не дошла до того момента, где Сельма заявляла, будто у нее не осталось родственников в Штатах.
Так к кому она ездила на Рождество? Почему сказала, что едет повидаться с семьей? Где она была? Почему солгала? Она вообще ездила в Америку? Может, она осталась здесь и просто делала вид, что ездила за границу? Я попыталась продолжить чтение, но все время возвращалась к той же мысли, пока наконец не поймала ускользающую нить.
Тридцать первого декабря Сельма могла находиться в Лондоне. Сельму бил Базз. Сельма его жена. У Сельмы свои счеты. Если говорить о поджогах домов Астрид Маккензи и Анжелы, у Сельмы был мотив!
И у нее крошечные руки и ноги – прямо как у ребенка.
Но если Сельма знала о связи Базза с Астрид и Анжелой, значит ли это, что она знает и обо мне?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110