Но меня не спросили. Я пыталась дозвониться Баззу и сообщить, что произошло. Я хотела предупредить его, что собираюсь рассказать правду о том, что он был в моей спальне. Так он сможет подготовиться к допросу. Но каждый раз включался автоответчик: «Сейчас нас нет дома». Если я оставлю сообщение, его услышит Сельма.
Томми поехал со мной, потому что, разумеется, его тоже хотели допросить. Я рассказала ему о встрече с Кэт и спросила, что он думает о ее нежелании со мной разговаривать.
– Это грустно, – ответил он, помолчав, и я поняла, что он потрясен так же, как я. – Вам надо помириться. Мне очень неловко из-за всей этой ссоры.
– Тебе неловко?
– Ну, это все из-за ее отношения ко мне. – Кажется, он не знал, что еще сказать.
– Вы виделись? – Может, он сталкивался с ней раньше и не захотел говорить мне.
– Зачем? – удивился он и смолк. Ненавижу, когда Томми отвечает вопросом на вопрос.
– Ну, о чем они тебя спрашивали? – спросила я по пути к нему домой.
– А о чем они спрашивали тебя?
– Я первая спросила.
– Все как обычно. – Он был явно раздражен.
– А как обычно? Тебя, что, часто вызывают в участок на допросы, Томми?
– Нет, конечно, – согласился он. – Я имел в виду, они спрашивали то, что обычно должны спрашивать в таких случаях. Знал ли я Фреда? Как давно мы с тобой знакомы? Сколько времени я провожу у тебя дома? Знаком ли я с Анжелой? Что я о ней думаю? Что мне известно о ваших с ней отношениях? Ладите ли вы? Когда именно мы вернулись из Франции? Почему я не поехал к тебе? Куда я отправился, как только мы расстались?
Я хотела знать, что он ответил, но он плотно сжал губы со свойственной ему раздражающей манерой и наконец произнес:
– Хватит, Ли. Что я, по-твоему, мог им сказать? Сама подумай. Я не собираюсь проходить через все это заново. Ты хуже, чем они. – Я поняла, что больше ничего из него не вытяну. Иногда Томми ведет себя, как упрямый слон. – Спасибо, что съездила к маме, – вдруг добавил он таким несчастным голосом, что я сразу его простила.
– Что с ней теперь будет, как ты думаешь? – спросила я.
– Нам остается только ждать. Поживем – увидим, – ответил он. – Она маленькая, но очень сильная. Она может выкарабкаться, но в любом случае это отнимет у нее много сил. Она не должна больше жить одна. Ей это не понравится. Она такая же независимая, как ты. Мне надо будет продумать, как поступить.
– Я рядом и всегда помогу, – сказала я от всего сердца. Я искренне любила Норин. Забавно, что, пока Томми не упомянул об этом, мне и в голову не приходило, что у нас есть нечто общее: мы обе дорожили своей независимостью.
Вернувшись к Томми, я провела остаток дня за разборкой его бардака. Разборкой, а не уборкой. Я безнадежна в уборке, и моя разборка заключалась в перекладывании вещей из одной части комнаты в другую. Зато я была при деле. Томми, кажется, оценил мои старания. Мы старались не спорить, поддерживали друг друга в наших горестях, но я знала, что, кроме вопросов: «С тобой все хорошо? Ты уверена?», которые он исправно задавал каждые пять минут, больше я ничего не дождусь.
За мной прислали полицейскую машину, и я поняла, что к этому очень легко привыкнуть: приятно, когда тебя возят, и не нужно сражаться с лондонским транспортом. У себя я первым делом бросилась открывать окна. В воздухе все еще витал запах гари, таинственным образом просочившийся в дом. Потом я захлопнула окна, выходившие в сад: от того, что я их распахнула, стало только хуже. Летний домик стоял в доброй сотне футов от особняка, но мне придется еще долго привыкать к запаху подгоревшего хлеба. Я сходила к «Грэхему и Грину», скупила весь их запас ароматизированных свечей, расставила по всему дому, но тут мне пришло в голову, что такими темпами можно устроить еще один пожар.
Прежде всего, дом я нашла почти таким, каким оставила. Никакого беспорядка, за исключением пленки серебристого пепла там, где снимали отпечатки пальцев. Правда, затем я обнаружила, что из автоответчика вынули кассету, и запаниковала. Я неисправима: никогда не стираю прослушанные сообщения. Вдруг я неправильно записала номер (я всегда была в этом уверена), и мне придется снова проиграть сообщение? Но самое ужасное, что я понятия не имела, кто звонил в мое отсутствие.
Вдруг звонил Базз? Представился ли он?
Потом я успокоилась и в который раз напомнила себе, что у него есть законное право мне звонить. Я пишу книгу за Сельму Уокер, а он – ее менеджер. Не настолько же он глуп, чтобы оставить сообщение вроде: «Ты нашла мои трусы, которые я забыл у тебя в постели?»
Для начала я позвонила Мэри Мехте и устроила ей допрос с пристрастием.
– Ну, так что произошло? В доме что-нибудь нашли? Это поджог? Кто убил Фреда? – Я буквально засыпала ее вопросами, но остановиться не могла. – Когда мне вернут автоответчик? Кто мне звонил?
– Вы, часом, не вытягиваете из меня информацию? – рассмеялась Мэри Мехта. – Это пустая трата времени. Как только у нас появится что вам сказать, мы дадим знать. Доверьтесь мне.
Ненавижу, когда люди говорят подобное. Это сразу вызывает у меня недоверие.
– Но разве вы не можете мне сказать хотя бы, кто звонил?
– Несколько раз вешали трубку. – Базз? – И некая Женевьева просила вас перезвонить, когда вы вернетесь.
– Это мой агент, – быстро ответила я. – Я – писательница.
– Да, мы знаем. Оставайтесь на связи, хорошо? Разумеется, я останусь на связи. Это единственный способ узнать, что происходит.
Пока я с ней разговаривала, у дома остановилась машина, и кто-то взбежал по ступеням к парадному входу. Потом хлопнула крышка почтового ящика. Я отправилась в холл забрать таинственное послание.
Им оказался крошечный упаковочный пакет примерно восемь на шесть дюймов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110