– У вас чрезвычайно интересная профессия, мистер Фахед.
Он улыбнулся и сказал:
– Которая к тому же, благодарение Богу, дает мне возможность знакомиться с такими замечательными женщинами, как саида Амира. Я испытываю наслаждение, оценивая прекрасные вещи, радующие глаз. Но я также, – он улыбнулся значительно, – коллекционер. Я окружаю себя прекрасными вещами и не упускаю случая насладиться всем прекрасным, что есть в нашем мире, – например, вашими танцами, мисс Камилия. Я имел счастье видеть ваши танцы много раз.
Наступило краткое молчание – все взрослые в гостиной поняли цель визита мистера Фахеда. Нефисса испытала легкий шок. Амира, ускоряя ход событий, с улыбкой обратилась к Камилии:
– Мистер Фахед удивляется, дорогая, почему ты не выходишь замуж.
На сцену незамедлительно выступил Рауф – в переговорах о браке интересы женщины должен ограждать ее отец, но Ибрахима не было дома, и эта роль досталась ее дяде Хакиму.
– Увы, мистер Фахед, – притворно-уныло заметил он, – мужчины любуются прекрасными танцами, но обычно не желают жениться на прекрасных танцовщицах.
Взгляд Фахеда скользнул по Дахибе, которая уже давно не танцевала, но в пятьдесят семь лет все еще была на редкость красива.
– Но вы своим же примером опровергаете свое наблюдение, – заметил он, не упоминая имени Дахибы, что было бы нарушением обычая, и не глядя на нее пристально, что ее муж счел бы за оскорбление. – Если бы я женился на танцовщице, которой поклоняется Египет, – продолжал он, полностью проясняя ситуацию, – я не стал бы, как эгоист, скрывать ее от взглядов тех, кто восхищается ее искусством.
Камилия, молчавшая, как и было ей по традиции предназначено в этой сцене, в душе изумлялась, как это она вдруг стала товаром на ярмарке невест, – много лет к ней никто не подступался с серьезными брачными намерениями (ошалелые поклонники были не в счет). Изумлялась она и тому совпадению, что это произошло как раз в тот момент, когда она осознала, что Зейнаб нужен отец. С этой мыслью она наблюдала за искусной дуэлью мистера Фахеда и Рауфа, которые обговаривали брачную сделку, не упоминая, о чем идет речь, – высказываться напрямую было бы нарушением приличий, и оба вели себя как опытные дипломаты. «Значит, мистер Фахед действительно хочет жениться на мне? – думала Камилия. – Ведь он делает предложение через семью. Ну что ж, у него привлекательная внешность, он, очевидно, завоевал расположение Зейнаб, судя по тому, как она ему улыбается». А главное, его предложение сделано именно сейчас, когда Камилия начала думать о замужестве.
Она следила краем глаза за привлекательным торговцем древностями, пока Хаким, ведя церемонную беседу, настойчиво выпытывал все необходимые сведения о положении в обществе и образе жизни мистера Фахеда: особняк в аристократическом квартале Гелиополис, знатный род, насчитывающий двух пашей и одного бея, финансовая обеспеченность, впечатляющая даже богатых Рашидов. Выяснилось, что мистер Фахед не хочет от новой жены детей.
– Я – коллекционер, – заявил он. – Собираю прекрасные вещи.
Хочет ли она выйти за него замуж? Она ринулась в Европу, чтобы вычеркнуть из своей жизни Якуба Мансура. Пять месяцев она выступала перед восторженными зрителями в отелях и ночных клубах Парижа, Мюнхена и Рима, но новые впечатления не изгнали из ее памяти воспоминание о нем. Она помнила, как он обнял ее, защищая и утешая, когда фанатики швырнули камень в окно редакции. Она помнила, как прильнула к нему, какое счастье ощутила, вдыхая его мужской запах. И сейчас он стоял перед ее глазами как живой – немного неловкий, старомодный, слегка лысеющий, с умным и добрым взглядом из-под очков в металлической оправе, и его поцелуй горел на ее губах. Наверное, забыть его она не сможет. «Но, – решила Камилия, – я с ним никогда не увижусь».
И особенно сейчас, когда вражда между коптами и мусульманами в Каире разбушевалась вовсю. Продолжаются столкновения, копты нападают на мечети, мусульмане – на церкви. Участники религиозных столкновений подвергаются аресту согласно новому закону, принятому правительством.
Разговор подошел к концу, оба собеседника – Рауф и Фахед – выглядели вполне удовлетворенными. Камилия обернулась к гостю и любезно спросила:
– Не желаете ли вы присутствовать на моем вечернем представлении в «Хилтоне», мистер Фахед?
– Клянусь бородой Пророка, да пребудет с ним благословение Божье – почту за счастье! А не согласитесь ли вы и ваши друзья поужинать со мной после представления?
Камилия колебалась – в ее памяти возникла улыбка Якуба Мансура и блеск его глаз под очками, – но учтиво ответила:
– С благодарностью принимаю ваше приглашение.
Как всегда, она овладела аудиторией, едва выйдя на сцену. Зрители, которые собрались за два часа до начала представления, встретили свою обожаемую танцовщицу с неистовым восторгом. Она была их богиня – в сиянии красоты и дорогих украшений – золота, серебра и жемчуга. Они – фанатично верующие. Когда она начала свое обычное вступление, кружась и плавно размахивая в воздухе покрывалом, они вскакивали с мест и кричали: «Аллах! О сладостная, как мед!»
Камилия смеялась и простирала руки, как бы обнимая зрителей, но смотрела только на первые столики, опасаясь заметить в глубине зала Якуба Мансура. Там был Фахед, и она ему улыбнулась.
Она отбросила покрывало и начала сексуальный танец. По животу ее словно проходили волны ряби, ягодицы вибрировали кругообразно, убыстряющимися движениями, в то время как руки она поднимала и разводила в стороны медленно и плавно. Она манила зрителей, она играла с ними, воплощая на сцене арабский идеал женщины – желанной, но недоступной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144