– Тогда, значит, мне действительно снилось то, что случилось со мною в детстве. Наверное, мы ехали с матерью через пустыню к моему жениху, а кочевники напали на нас.
– Да… Вам суждена была иная жизнь, саида.
– Что же мне теперь делать?
– Юноша кивает вам, зовет вас. Поезжайте на Восток.
– Но куда же?
– Простите меня, саида, этого я не знаю. Посетите священную Мекку, и, наверное, Господь наставит вас.
Амира покинула узкие, грязные улочки Старого города и оказалась в центре, где лился поток автомобилей, а прохожие носили не галабеи и мелаи, а джинсы, шорты и европейские платья. На рекламном щите на площади Освобождения красовалась блондинка в белом купальнике, потягивающая из бутылочки кока-колу, а на афише кинотеатра «Рокси» был объявлен новый фильм Хакима Рауфа с участием Дахибы и Камилии Рашид. Поток пешеходов лился через мост Тахрир, в начале которого стояли статуи каменных львов. Амира остановилась на мосту, глядя на течение Нила; бросив взгляд на берега реки, она вспомнила, что каирцы празднуют сегодня Шамм эль-Нессин – праздник Начала Обоняния Ветра. В этот праздник горожане собирались семьями, купались; случалось, что во время этих пикников люди тонули.
В этих толпах горожан, думала Амира, находится, может быть, ее давний суженый, а может быть, она и встречала его не раз на улицах города. А он – помнил ли он все эти годы свою девочку-невесту, мечтал ли о ней или, может быть, даже пытался ее найти?
Если она найдет его, она узнает, кто она такая, найдет ключ к своему прошлому. Но как его найти?
– Я помогу тебе, Захра! – сказал Захария, доставая из печи большой котел с вареными яйцами и ставя его в раковину.
– Спасибо, молодой хозяин, – растроганно отозвалась Захра, – я правда чувствую слабость, это от погоды, завтра я буду в порядке.
Кухня была полна детей, которые усердно разрисовывали яйца.
Вдруг заплакала шестилетняя Асмахан, старшая дочь Тахьи, следом восьмимесячные двойняшки Омара от второй жены Налы.
– Успокойтесь, дети, – сказала Тахья и строго посмотрела на виновника смятения, десятилетнего Мухаммеда.
– Не брани мальчика, Тахья, – недовольно сказала Нефисса и дала Мухаммеду шоколадку. – Это Асман виновата.
Вторая жена Омара Нала строго воспитывала своих четверых детей, но Мухаммеда, сына Ясмины, нещадно баловала его бабушка Нефисса.
Захария показывал маленькому Абдуле Вахабу, как разрисовывать яйцо, поглядывая уголком глаза на беременную Тахью, – она была на последнем месяце. Он сдержал свое слово – не жениться, но в глубине души мечтал, что Тахья когда-нибудь овдовеет и он все-таки станет ее мужем.
– Мама, – закричал младший ребенок Басимы, – хочу на горшочек!
– Опять! – огорченно сказала женщина и увела ребенка.
– Уже у шестерых в нашем доме понос, – озабоченно заметила Фадилла, правнучка покойной тетушки Зу Зу. – Надо лечить их бабушкиными настоями.
Тахья открыла шкафчик с лекарствами и стала рассматривать бутылочки и пиалы с надписями, сделанными рукою Амиры; Захария не отводил взгляда от ее отяжелевшего тела. Тахья почувствовала его взгляд и подумала: «Бедный Захария! После того как он, тяжелораненый, умирал в Синайской пустыне, здоровье его не восстановилось. Он неузнаваемо изменился, состарился не по возрасту – поредевшие волосы, согбенные плечи, очки с толстыми линзами. Один из племянников упорно называл двадцативосьмилетнего Захарию «дедушка Закки». Он не мог преподавать в школе, так как у него время от времени случались припадки.
Поэтому он оставался дома – женщины ухаживали за ним и помогали во время приступов болезни.
Последний приступ случился год назад. Захария потерял сознание, а когда очнулся, был слаб, как новорожденный ребенок. Только Тахье он рассказал однажды, что случилось с ним в Синайской пустыне. Он описал «пейзаж своего безумия» – выжженную пустыню, обуглившиеся трупы, пикирующие с неба самолеты и пули, поднимающие рядом с ним маленькие песчаные гейзеры. Врачи подумали, что Захария умер: остановилось сердце, прервалось дыхание. Но через мгновение он вернулся к жизни, и никто не знал, где же он был, когда сердце его не билось. Но Захария знал – он был в раю. Знала Тахья – в раю Бог заменил ему человеческую душу ангельской. Поэтому он был так божественно спокоен, так тих, поэтому и другие обретали в его присутствии умиротворение. Он иногда внушал страх Тахье – так высоко над миром парила его душа, но и пугаясь его нездешней сути, не понимая его – она любила его безмерно. Война изменила его, как изменила Египет, война изменила и Тахью – она знала теперь, что она, жена Джамала Рашида, любит Захарию, его ангельские глаза, его тихий голос, его нежные руки.
В кухню вошла Амира и поздоровалась:
– Сабах эль-кхейр – Доброе утро! Дети дружно приветствовали бабушку:
– Сабах эль-нур, умма, – Светлое утро!
Амира уже сняла мелаю, в которой она ходила к Кетте, и надела черную юбку из тонкой шерсти и черную шелковую блузу, чулки и лакированные туфли на высоких каблуках. Как всегда, она надела строгие изящные украшения старинные браслеты, кольца с изумрудами, жемчужное ожерелье, приобретя облик «бинт эль-зават» – аристократки. Амира всегда учила дочерей и внучек, что после добродетели так же необходимо блюсти красоту, и брови старой женщины, как всегда, были выщипаны и тщательно подрисованы, рот подкрашен темно-красной помадой, а кожа лица нежно светилась от кремов и протираний. Никто не дал бы Амире семидесяти лет.
Счастливо улыбаясь, Амира слушала веселую болтовню детей, разрисовывающих яйца. Если бы в доме всегда собиралось так много детей!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144