Воспоминания о любви к Деклину вновь пробудили эту любовь, – она, казалось, спала, дожидаясь своего часа. «Теперь, – поклялась себе Джесмайн, – буду искать его, пока не найду».
Она взяла со стола газету, на первой странице которой была напечатано крупными буквами:
«Бомба террориста разрушила ночной клуб».
– Я была тогда больна, – вздохнула Джесмайн, – не читала газет и не слушала радио.
– С этого дня начал угасать твой отец, – сказала Амира, вставая из кресла, в котором она просидела всю ночь, и укладывая со стола в шкатулку все то, что она доставала, рассказывая Джесмайн о прошедших годах: фотографии, вырезки из газет, альбомы, драгоценности и последнюю поздравительную открытку Джесмайн ко дню рождения Мухаммеда со штампом Аль-Тафлы, получение которой вызвало трагедию. – Твой отец утратил желание жить, – продолжала Амира, – врачи не находят у него никакой болезни, но он угасает.
Джесмайн посмотрела на Амиру, стоящую у окна в сиянии раннего утра; в белоснежных одеждах она была похожа на ангела.
– Никто не знает, что я здесь, кроме Зейнаб, – сказала Амира, – она хотела проводить меня, но нам с тобой надо было встретиться наедине.
– Зейнаб, – задумчиво повторила Джесмайн. – Мой ребенок родился живым. У меня была дочь, а я не знала об этом.
– Мы думали, что ты покинула ее по своей воле, Ясмина. Элис сказала нам, что ты не хочешь этого ребенка.
– Моя мать хотела, чтобы я уехала из Египта, и боялась, что я останусь, узнав, что ребенок жив.
Джесмайн посмотрела на фотографию Зейнаб.
– Я потеряла сына, но Бог даровал мне дочь.
– Мухаммед умер как герой, Ясмина. Как праведный мученик. Те, кто был там, говорят, что он пытался всех спасти. Он увидел мину, побежал к ней и кричал, чтобы все уходили. Он не успел ее обезвредить, но и не подумал о том, чтобы спастись одному. Ему устроили почетные похороны.
– А Камилия не предавала меня, – как я этому рада…
– Нет, не предавала. Когда я спросила Нефиссу, откуда она узнала о том, что случилось между тобой и Хассаном, она призналась, что проследила тебя до дома Хассана. Камилия не выдала твоей тайны.
Джесмайн положила на стол фотографию Зейнаб и подумала об ее отце:
– Кто убил Хассана?
– Я не знаю.
Увидев, что Джесмайн снова рассматривает фотографию взрыва клуба «Золотая клетка», Амира вздохнула:
– Я и Зейнаб тоже могли быть там. Я хотела вернуться в Каир раньше и присутствовать на торжестве в честь Дахибы, но заболела, и мы задержались. Не то я и твоя дочь тоже подверглись бы этой опасности, – она показала на снимки убитых при взрыве мины.
Амира задумчиво посмотрела на Джесмайн, и снова села в кресло, обернув вокруг себя свои белые одежды.
– Теперь, внучка моего сердца, мне остается рассказать тебе только одно, но об этом не знает даже твой отец. Не знала и я сама – это открылось мне в монастыре святой Екатерины. Но рассказывать об этом очень тягостно.
Джесмайн выжидательно смотрела на бабушку.
– Слушай же. После того как я была похищена во время стоянки каравана, меня продали богатому купцу из Каира, любителю маленьких девочек. Женщины его гарема вымыли меня, надушили и привели голой в его комнату. Я увидела громадного старика в кресле, роскошном, как трон, и испугалась. Женщины положили меня ему на колени. Потом мне стало больно, я закричала. Мне было шесть лет.
Потом он звал меня к себе каждую ночь, а иногда предоставлял меня своим почетным гостям и любовался, как я их «развлекаю». Когда мне было тринадцать, старика посетил его друг Али Рашид и получил разрешение побывать в гареме; я ему понравилась, и он захотел купить меня. Старик согласился потому, что у меня уже оформилась грудь и развились бедра, и я стала ему не по вкусу. Но он предупредил Али Рашида, что я не девственница. Тот ответил, что это ему безразлично, купил меня, и я оказалась в доме на улице Райских Дев. – Голос Амиры стал хриплым, она откашлялась. – Рабство уже было запрещено в то время, старик и Али совершили беззаконную сделку, но Али сразу освободил меня, женился на мне, и через год я родила Ибрахима.
– О, умма, – сказала Джесмайн. – Мне так жаль вас. Как это было ужасно для вас.
– Так ужасно, Ясмина, что я невольно заглушила все воспоминания о своем детстве и юности, о всей моей жизни до того, как я очутилась на улице Райских Дев. Я похоронила их в глубине своей души, но я видела сны… странные сны… У меня были странные предчувствия. Ты помнишь, как мы однажды ездили с тобой на такси на улицу Жемчужного Дерева, где был гарем, а теперь школа? Тогда твой отец согласился на твою помолвку с Хассаном… но я почувствовала, что это нельзя допустить.
– Почему, бабушка?
– Потому что имя этого богатого купца, в гарем которого я попала, было – аль-Сабир. Хассан был его сыном.
Горничная отеля провезла тележку по коридору мимо дверей их комнаты; нежный женский голос воскликнул: «Й'алла!»
– Хотя я не помнила, что со мной происходило в этом гареме, – продолжала Амира, – но я чувствовала, что с именем Хассана аль-Сабира связано что-то позорное. Душа моя противилась этой помолвке, и я выдала тебя замуж за Омара.
Обе женщины молчали, думая о том, как их поездка на улицу Жемчужного Дерева изменила жизнь Ясмины и всей семьи.
– Теперь я понимаю, – задумчиво сказала Амира, – что это похищение в детстве и потом – гарем на улице Жемчужного Дерева сделали меня тем, чем я была. Я боялась выйти из дома на улице Райских Дев, где я нашла убежище, я боялась поднять покрывало с лица. Я боялась за моих дочерей и внучек, которые выходили из дома и свободно ходили по улицам. И я не осмелилась выйти замуж за Андреаса Скаураса, в которого была влюблена, потому что смутно помнила о чем-то позорном в моем прошлом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144