Потом она опомнилась, удивилась своим фантазиям и стала разглядывать Коннора.
Он очень мало изменился, даже выглядел еще привлекательнее, чем семь лет назад: массивный, загорелый; под глазами морщины, но седины в густых волосах не прибавилось, его облик по-прежнему дышал силой и энергией. Джесмайн за семь лет получила от него девять писем.
– Где ваш сын, доктор Коннор? – спросила она, отступив в сторону, потому что в проход устремлялось все больше людей.
– О, мы не взяли с собой Дэвида. Сибил и я рассчитываем, что нас арестуют, – сказал он с широкой улыбкой. – Это единственный способ обеспечить паблисити важному делу. – Он огляделся и спросил: – А где же ваш муж?
– Я недавно развелась с ним.
Деклин пристально поглядел на нее, и Джесмайн почувствовала, что в душе ее что-то по-прежнему откликается ему, что между ними сохранилось что-то от душевной близости, возникшей семь лет назад.
– Я знала, что вы здесь будете, – порывисто сказала Джесмайн. – Я прочитала ваше имя в газете. И приехала, чтобы увидеть вас и рассказать вам о себе. Я буду работать от организации Тревертонского фонда.
– О, вот сюрприз, который ты мне обещала! – заметила Рашель.
– Но это же замечательно! – обрадовался Коннор. На миг Джесмайн показалось, что он готов обнять ее. – Я и Сибил проезжали недавно через США, и я познакомился с их программами. Наверное, вы включитесь в программу вакцинации в Верхнем Египте?
– Нет, – сразу ответила она, – в Египет я не собираюсь. Я завербовалась на работу в лагерях беженцев в Ливане – там очень нужны врачи.
– Везде очень нужны, – ответил он, пристально глядя на нее. Что-то промелькнуло в его глазах – понимание, сочувствие? – Хорошо, что вы включились в эту работу, – повторил он. – У нас перебивают врачей плавучие больницы, на кораблях жизнь проходит в путешествиях, это интересно. Но хорошо, что вы теперь наша… – Он посмотрел в сторону пикапа, на который поднимался оратор. – Митинг начинается. Мы тянули соломинки, в каком порядке выступать – ясно, что выступить удастся только первому.
Джесмайн подошла к ограждению и начала слушать австралийского педиатра, доктор Кэлдикотт, звучный голос которой гремел над головами слушателей:
– Если ваш ребенок болен лейкемией, вы, конечно, приложите все свои силы, чтобы спасти его. Так представьте себе, что наша планета – больной ребенок! Атомная угроза так же страшна, как лейкемия. Мы должны приложить все силы, чтобы добиться запрещения атомного оружия!
Джесмайн слушала, стоя бок о бок с Коннором и остро ощущая его близость. Он держался рукой за цепь ограждения, сжав пальцы так, что побелели косточки. Ей очень хотелось положить свою ладонь на его руку.
– Ну, теперь моя очередь, – сказал он, когда аудитория кончила аплодировать доктору Кэлдикотт. – Держите два пальца крестом, чтобы мне дали сказать хоть одну фразу, – подмигнул он Джесмайн.
Коннор поднялся на пикап, взял микрофон у миссис Кэлдикотт и начал говорить так громко и раскатисто, что даже полицейские и солдаты обернулись в его сторону:
– Рост атомных вооружении – не только безответственная, но и безумная политика. Это позор нации, – гремел он, – у которой издержки на здравоохранение составляют только семнадцать процентов тех сумм, которые тратятся на вооружение.
Джесмайн не отрывала от него глаз; ветер пустыни развевал его темные волосы, поднимал воротник твидовой куртки.
– Какое будущее предвещает эта политика нашей планете? Какое наследство оставим мы нашим детям? Неужели – наследство бомб, радиации и страха?
Джесмайн показалось, что он посмотрел прямо на нее, и сердце ее сильно забилось. В небе кругами парил ястреб и вдруг ринулся прочь от геликоптера.
– Мы ответственны за детей планеты! – восклицал Коннор. – Долг каждого из нас – оставить нашим детям чистую, здоровую планету!
У Джесмайн перехватило дыхание. Она почувствовала, что никогда еще так не любила этого человека.
Вдруг раздался голос лейтенанта федеральных войск, усиленный микрофоном:
– Вы нарушили границы государственной территории. Каждый, кто сразу не покинет запретную зону, будет арестован!
Предупреждение было повторено, и начались аресты. Коннор отказался слезть с грузовика, но продолжать речь ему не дали. Джесмайн удивилась, как тихо, спокойно и организованно участники митинга в сопровождении полицейских или солдат шли к военным машинам. Коннор еще успел дать интервью представителям телевидения, которым заявил, что массовое производство ракет-носителей и боеголовок преступно в условиях, когда дети третьего мира погибают или становятся инвалидами, переболев полиомиелитом, от которого уже спасены дети Америки, а сорок тысяч детей в год умирает от самых обычных болезней.
Потом Коннор слез с грузовика и проследовал в сопровождении полицейского к военной машине.
– Ну вот, добился своего, арестовали! – прокомментировала Рашель. – Но я рада, что ты привезла меня сюда – замечательные люди!
– Итак, возвращаемся домой, – сказала Рашель, стоя у машины, пока Джесмайн отпирала дверцу. – Морт похвалил меня за благоразумие, – если бы меня арестовали, ему пришлось бы возиться с ребенком. – Но знаешь, Джесмайн, – сказала она осторожно, – доктор Коннор неспроста спросил тебя, будешь ли ты работать в Египте. Почему ты не хочешь туда вернуться?
– Я дала себе клятву не возвращаться на родину, Рашель.
– Но почему?
– Я расскажу тебе то, что я никому здесь не рассказывала, даже Грегу. Я покинула Египет, покрытая позором. Отец изгнал меня из семьи за то, что я стала любовницей человека, который не был моим мужем, и забеременела от него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144