Но Якуб Мансур, неизвестно почему, миновал линию обороны, и теперь Камилия не знала, что же ей делать.
Она знала, что сейчас не время влюбляться в еврея. Некогда мусульмане и евреи в Египте жили рядом дружно и мирно, как Рашиды и Мисрахи. Но после возникновения государства Израиль и серии поражений, которые потерпел от него Египет, настроения резко изменились. Брачные союзы с семитскими братьями безоговорочно осуждались, особенно если мужчина был еврей, а женщина мусульманка.
Но Камилия не переставала думать о Якубе Мансуре. Она ежедневно покупала его газету и читала колонку, которую он вел. Писал он блестяще, на самые разнообразные темы и очень смело. Он не боялся называть имена и ратовал против любой несправедливости. Он писал и о танцах Камилии, никогда не восхваляя красоту ее тела, что было бы по понятиям египтян оскорбительным, но восхищаясь ее блестящим талантом и мастерством. Но почему Камилии казалось, что эти строчки дышат любовью? Самообман, конечно. Это просто обычный журналистский репортаж в рубрике «Искусство». А любит ли его сама Камилия? Как ответить на этот вопрос – ведь она не испытала в своей жизни любви, не знает, что это за чувство. Что она себе вообразила? Любить человека, с которым раз в жизни обменялась несколькими фразами! Если бы можно было спросить совета у уммы… Но она знает, какой был бы ответ: сперва брак, любовь потом…
Лимузин Камилии ехал по улицам Каира, и она чувствовала себя радостно-возбужденной, словно в детстве. Она должна была сегодня встретиться с Якубом Мансуром в редакции его газеты на улице Эль-Бустан; у нее был предлог для свидания с ним, – даже не предлог, а дело к нему, – она готовилась к свиданию часа два, тщательно накладывая макияж и выбирая платье.
Машина подъехала к зданию, из которого высыпали на улицу девичьи фигурки в синей форме. Камилия прочитала в газете, что копты похищают мусульманских девушек, и с тех пор каждый день заезжала в школу за Зейнаб.
Зейнаб прощалась у ворот школы с рыженькой девочкой. Только металлическая скоба на щиколотке отличала ее от других школьниц. Немного прихрамывая, она подошла к машине и поцеловала мать; Камилия нежно подергала ее за косички. Машина тронулась; Зейнаб, как всегда, оживленно рассказывала о школьном дне.
– Кто эта девочка, с которой ты стояла у школы, дорогая? – спросила Камилия.
– Это Анжелина. Она меня в гости приглашает завтра, мама. Можно пойти?
– Что за имя – она иностранка?
– Нет, египтянка. Она со мной дружит, а то все дразнят.
Сердце Камилии сжалось. В школе дочку обижают, а через год окончит школу, так будет еще хуже. Замуж хромую никто не возьмет. А ей нужен мужчина – покровитель. Дядя Хаким уже стар. Наверное, ей нужен отец.
– Мама, так можно мне пойти к Анжелине? – настаивала Зейнаб.
– А где она живет?
– В Шубра.
– Это опасный район, там много христиан, – нахмурилась Камилиа.
– Так Анжелина христианка!
Камилия поглядела в окно, отвернувшись от дочери. Что ей сказать? Религиозная вражда в Каире обострялась. Копты продолжали неистовствовать, жгли мусульманские мечети. Президент Саадат призывал к миру, но коптский первосвященник Шеноида отказался участвовать в переговорах.
«Они продолжают убивать, это им по душе», – думала Камилия, враждебно настроенная к коптам после нападения на дядю Хакима. Она не хотела передавать свои настроения дочери, но она боялась за Зейнаб.
– Лучше бы тебе не ходить к Анжелине, дочка, – сказала она, откидывая прядь волос со лба Зейнаб. – В городе сейчас небезопасно.
Зейнаб стало не по себе. После того как напали на дядю Хакима, в доме говорили о христианах недоброжелательно. Но ведь Анжелина такая добрая и милая; и у нее красивый брат – он приходит иногда за ней в школу.
– Мама, ты что, не любишь христиан? – спросила Зейнаб нерешительно.
Камилия ответила очень осторожно и сдержанно, стараясь не заразить дочь собственным предубеждением:
– Дело совсем не в том, доченька. Пока власти не уладят эти недоразумения между коптами и мусульманами, существует опасность. Потом все уладится, а пока лучше тебе не ходить к Анжелине. Понимаешь?
Глядя на огорченное личико дочери, Камилия обняла и сжала ее худенькие плечи.
«Бедная Зейнаб! У нее так мало друзей в школе. Глаза ее молят о любви и понимании. Мы с ней похожи, – подумала Камилия, – она подружилась с христианкой, а я влюбилась в еврея».
– Давай-ка, дочка, поедем есть пирожные в кафе «Гроппи». Сейчас вот заедем в одно место – и сразу туда! Ладно?
– Это будет чудесно, – грустно согласилась Зейнаб и замолчала. «Ну, зачем же думать обо всех плохо? – думала она. – Те христиане, которые обидели дядю Хакима, – плохие, а Анжелина и ее брат – хорошие. Мне так хочется побывать у них в гостях! Мама не позволила, но если я пойду, а она не будет знать об этом, то и не рассердится».
Большая машина въехала в узкую улочку. Шофер ловко объехал тележку с апельсинами, запряженную осликом, и остановился на некотором расстоянии от входа в редакцию.
Анжелина помедлила. Она приехала по делу – статья Дахибы, которую она привезла для газеты Якуба Мансура, поможет защите прав угнетенных женщин. Но Камилия знала, что она приехала встретиться с ним. Сердце ее замирало.
– Оставайтесь возле машины, Радван, – сказала Камилия телохранителю. Он посмотрел на хозяйку встревоженно и недовольно. Все прохожие оборачивались на вышедшую из машины высокую женщину в дорогом европейском платье и туфлях на высоких каблуках, с облаком пышных темных волос и алыми губами.
Войдя в помещение редакции, Камилия увидела, что разбитое окно по-прежнему закрыто фанерой, но с тревогой заметила и следы нового вторжения – дверь висела на петлях;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144