Через плечо вице-консула Аркадий видел плавно движущиеся поезда, пассажиров, стоящих на ступеньках утренних пригородных поездов. Платонов восхищенно воскликнул: — Какой порядок!— Я не поеду, — сказал Аркадий.— У вас нет выбора. Если не мы посадим вас в самолет, так это сделают немцы. Подумайте, как это отразится на вашей характеристике. Я предлагаю вам легкий выход из положения, — убеждал его Платонов.— И все из-за того, что меня выселили?— Да. Все так просто, — сказал Платонов, — и совершенно законно. Мне же нужно заботиться о хороших дипломатических отношениях.— Меня еще ни разу не выселяли, — сказал Аркадий. — Арестовывали, ссылали, но так вот просто не выселяли.— Теперь и это предстоит, — Федоров смахнул с веревки в саквояж оставшиеся постирушки.Открылась дверь. В прихожей появилась черная собака. Аркадий подумал, что это тоже связано с выселением. Огромный лохматый зверь с темными агатовыми глазами казался помесью пса с медведем. Он уверенно вошел в квартиру и с одинаковой подозрительностью оглядел всех троих.В прихожей послышались неравномерные шаги, и внутрь заглянул Стас.— Куда-нибудь едешь? — спросил он Аркадия.— Выставляют.Стас вошел, не обращая внимания на Платонова и Федорова, хотя Аркадий был уверен, что он знал, кто они такие. Ведь Стас изучал советских аппаратчиков всю жизнь, а человек, всю жизнь изучавший червей, узнает их сразу. Федоров хотел было бросить белье, которое держал в руках, но собака повернулась в его сторону, и он еще плотнее прижал его к себе.— Вчера вечером я посылал к тебе Томми. Вы виделись? — спросил Стас Аркадия.— Мне очень жаль Томми.— Значит, ты слышал о несчастном случае?— Я был свидетелем, — ответил Аркадий.— Мне бы хотелось знать, что случилось?— Мне тоже, — сказал Аркадий.Глаза у Стаса блестели сильнее обычного. Он взглянул на Платонова и нагруженного стираным бельем Федорова. Собака тоже. Стас снова бросил взгляд на открытый саквояж.— Тебе нельзя уезжать, — сказал он таким тоном, будто принял решение.Вмешался Платонов.— Существуют немецкие законы. Раз Ренко негде остановиться, консульство ускоряет его возвращение домой.— Поживешь у меня, — сказал Стас Аркадию.— Не так-то просто, — перебил Платонов. — Приглашения советским гражданам должны подаваться в письменном виде и получать предварительное одобрение. Его виза аннулирована, и у него уже есть новый билет до Москвы, так что это невозможно.— Можешь ехать сейчас? — спросил Стас Аркадия.Аркадий отобрал у Федорова свой ключ от ячейки в камере хранения и билет Люфтганзы и сказал:— Вообще-то я почти уложился.
Стас влился в поток машин, движущихся по кольцу вокруг центра города. Несмотря на пасмурный летний день, стекла были опущены, потому что запотели от собачьего дыхания. Собака заполнила собой все заднее сиденье, и у Аркадия было ощущение, что ему с его саквояжем дозволено занять место впереди только при условии, что он не будет делать резких движений. Когда он уходил, у Платонова с Федоровым был такой вид, словно они пришли за гробом и увидели, что из дверей выходит покойник.— Спасибо.— Я хотел спросить, — сказал Стас. — Томми был чудаком и водил дурацкую машину. «Трабант» не дает больше семидесяти пяти километров в час, и ему нечего делать на шоссе. Но я никак не могу понять, как он мог потерять управление и врезаться в бордюр.— Я тоже, — ответил Аркадий. — Сомневаюсь, что от машины что-нибудь осталось, чтобы полиция могла разобраться. Она сгорела вся, вплоть до мотора и осей.— Возможно, причиной была идиотская печка. Керосиновая печка на полу. Опасная штука.— Томми долго не страдал. Если не погиб от удара, то задохнулся в дыму. Вроде бы огонь, а погибают от ядовитого дыма.— Ты уже видел такое?— В Москве я видел, как человек сгорел в машине. Там это продолжалось немного дольше, потому что машина была получше.Подумав о Руди, Аркадий вспомнил о Полине. И о Яаке. Он подумал, что если вернется в Москву живым, то будет меньше судить других, больше ценить дружбу и будет предельно осторожен со всеми машинами и с огнем. Стас тем временем гнал безрассудно. Но он, по крайней мере, следил за дорогой, предоставив псине следить за Аркадием.— Томми показывал тебе «Красную площадь»?— Ты знаешь это место?— Ренко, находиться на той дороге в поздний час было не так уж много причин. Бедняга Томми. Типичный случай русофилии со смертельным исходом.— Потом мы ездили на стоянку, своего рода бордель на колесах.— Самое подходящее место, если хочешь подцепить страшную болезнь. По германскому закону эти женщины проверяются на спид каждые три месяца, а это означает, что они тщательнее проверяют пиво, которое пьют, чем женщин, с которыми спят. Во всяком случае, занимаясь сексом в джипе, рискуешь заработать горб, а я и без этого уже инвалид. Я-то думал, что вы с Томми собирались обсуждать знаменитые сражения Великой Отечественной войны.— И об этом немного поговорили.— Американцев кашей не корми, дай поговорить о войне, — заметил Стас.— Ты знаешь Бориса Бенца?— Нет. Кто такой?В реплике не было ни намека на фальшь, ни малейшей паузы. Когда лгут дети, они говорят с широко открытыми глазами. Взрослые выдают себя незначительными жестами, делают вид, что вспоминают, или скрывают ложь под улыбкой.— Останови, пожалуйста, у вокзала, — попросил Аркадий.Когда Стас, лавируя между автобусами и такси, подъехал к северной стороне вокзала, Аркадий выпрыгнул из машины, оставив саквояж.— Ты вернешься? — спросил Стас. — А то у меня ощущение, что ты любишь путешествовать налегке.— Две минуты.Хотя у Федорова мозги были, что черствый хлеб, он мог узнать ключ от ячейки в камере хранения и, возможно, даже запомнить номер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133