На задней стенке красовалась батарея машин для выжимания апельсинового сока.Полина присела у столика, уткнулась головой в колени и повторяла: «Все — дерьмо, дерьмо, дерьмо!».Из подсобки выскочила буфетчица, собираясь выгнать их, но Аркадий, показав удостоверение, попросил коньяка.— Здесь клиника. У нас не продают коньяк.— Тогда лечебного коньяка.— За доллары.Аркадий положил на стол пачку «Мальборо». Буфетчица не шелохнулась. Он добавил еще пачку:— Две пачки.— И тридцать рублей.Она исчезла и тут же вернулась, поставив на стол плоскую бутылку армянского коньяка с двумя бокалами и смахнув при этом в карман сигареты и деньги.Полина выпрямилась и откинула голову назад:— Это же половина вашей недельной зарплаты, — сказала она.— А на что мне их копить? На свеклу?Он наполнил ее бокал. Она выпила залпом.— Думаю, что тебе не так уж и хотелось борща, — заметил он.— Все этот вонючий труп! Оказывается, не лучше, а хуже, когда знаешь, как все происходило, — она сделала несколько глубоких вдохов. — Поэтому и вышла на улицу. Как увидела очередь, встала в ту, что побольше. Ведь когда стоишь за чем-нибудь, никто не заставляет тебя вернуться на работу.За стойкой буфетчица нашарила зажигалку, затянулась сигаретой и, закрыв от удовольствия глаза, выдохнула дым. Аркадий позавидовал ей.— Извините, — обратился он. — Что это за клиника? Кафе с кожаными сиденьями, мягкий свет, довольно изысканно.— Это для иностранцев, — ответила буфетчица. — Диетическая лечебница.Аркадий и Полина молча переглянулись. Девушка, казалось, вот-вот разрыдается и рассмеется одновременно, да и у него было такое же настроение.— Разумеется, Москва для этого — самое подходящее место, — заметил он.— Лучше не найдешь, — добавила Полина.Аркадий видел, как розовеют ее щеки. «Как быстро молодые приходят в себя! Словно розы распускаются», — подумалось ему. Он налил ей еще. Себе тоже.— Это же безумие, Полина. Эти очереди за хлебом, что Дантов «Ад». А может, и в аду есть диетический центр?— Американцы согласятся, — сказала она. — Займутся аэробикой, — на лице появилась настоящая улыбка, возможно, потому, что и он улыбнулся по-настоящему. Видно, о безумии надо было размышлять вместе.— Москва могла бы стать адом. Она бы вполне подошла для этого, — заметила Полина.— Хороший коньяк, — Аркадий налил еще. Коньяк прекрасно ложился на пустой желудок. — За ад, — добавил он. Ему казалось, что от его мокрой одежды вот-вот повалит пар. Он подозвал буфетчицу. — А что у вас за диета?— Смотря для кого, — ответила она с сигаретой в зубах. — У кого фруктовая, у кого овощная.— Фруктовая диета? Представляешь, Полина? И что там?— Ананасы, папайя, манго, бананы, — небрежно отбарабанила буфетчица, словно каждый день только ими и лакомилась.— Папайя, — повторил Аркадий. — Полина, мы бы с тобой согласились лет семь-восемь постоять в очереди за папайей? Правда, я не уверен, что знаю, как она выглядит. Мне бы картошки вдоволь — и я был бы доволен. Уж точно не похудею. Такую роскошь тратят на таких, как мы! — он обратился к буфетчице: — Вы не могли бы показать нам папайю?Она испытующе посмотрела на них.— Нет.— У нее, наверное, нет никакой папайи, — сказал Аркадий. — Говорит, чтобы произвести впечатление на посетителей… Теперь лучше?— Если смеюсь, значит, лучше.— Раньше не слышал, как ты смеешься. На слух приятно.— Да? — Полина медленно раскачивалась на стуле. Улыбка постепенно сошла с ее лица. — В мединституте мы, бывало, спрашивали друг друга: «Какой самый худший вид смерти?». Теперь, после Руди, я, кажется, знаю ответ на этот вопрос. Вы верите в ад?— Совершенно неожиданный вопрос.— Знаете, вы словно дьявол. Вы испытываете от своей работы какое-то тайное удовольствие, будто бы радость в том, чтобы схватить всех, кто проклят. Поэтому-то Яаку и нравится с вами работать.— А почему ты со мной работаешь? — он был уверен, что она не собирается уходить.Полина на мгновение задумалась.— Вы разрешаете мне делать то, что нужно. У вас я участвую в общем деле.Аркадий понимал, что в этом как раз и заключается трудность. Морг был местом, где все делилось на черное и белое, на живых и мертвых. Полине были присущи полная отстраненность аналитика, слепой детерминизм, что в совершенстве подходило для классификации мертвецов как множества неодушевленных и недвижных образцов исследования. Но патологоанатом, которому приходится участвовать в расследованиях за пределами морга, начинает видеть в погибших живых людей, и тогда при виде трупа на столе он осознает, что случилось самое худшее, и начинает понимать смысл последнего вздоха на земле. Он лишил ее профессиональной отстраненности. В некотором смысле он испортил ее как специалиста.— Потому что ты хорошо соображаешь, — поставил точку Аркадий.— Я думала о том, — сказала она, — что вы говорили вчера вечером. У Кима был автомат. Зачем было убивать Руди двумя различными бомбами? Слишком усложненный способ убийства, надо заметить.— Его нужно было не просто убить, а убить и сжечь. Точнее, сжечь все бумаги и компьютерные дискеты, уничтожить любую информацию, которая могла бы привести его к кому-то другому. Я все больше утверждаюсь в этом мнении.— Выходит, я помогла.— За героиню красного труда! — таков был его тост.Полина допила коньяк и подняла глаза.— Я слышала, что вы однажды бросили кого-то, — сказала она. — У вас была женщина?— Откуда ты это знаешь?— Вы уходите от вопроса.— Не знаю, что говорят люди. Просто некоторое время меня не было в стране. Потом я вернулся.— А женщина?— Она не вернулась.— Кто же был прав?«Такой вопрос, — подумал Аркадий, — может задать только тот, кто еще очень молод».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133