Вы проявили мужество, рискуя взорваться вместе с ним. Вот что значит любовь.Рита облизала губы.— У вас так хорошо получаются вопросы. Можно мне задать один?— Давайте.— Почему вы не спрашиваете об Ирине?— Что именно?Рита наклонилась вперед и зашептала, словно кругом были люди:— Что с этого имела Ирина? Неужели вы думаете, что Макс расплачивался за ее тряпки и делал подарки за одни лишь милые беседы? Спросите-ка себя, на что она была готова ради него.Аркадию стало жарко.— Они много лет были вместе, — сказала Рита. — Практически были мужем и женой, как мы с Борей. Не знаю, что она рассказывает вам теперь. Я просто говорю, что у нее с ним все было точно так же, как и с вами. Любая женщина сделала бы то же на ее месте.У него пылали уши. Он покраснел.— Что вы, собственно, хотите сказать?Рита сочувственно наклонила голову.— Видно, она не все вам рассказала. Я всю жизнь встречала мужчин, подобных вам. Кто-то у них должен быть богиней, все остальные — шлюхи. Ирина спала с Максом. Он хвастался, какие штуки она выделывала.Рита поманила пальцем поближе и зашептала еще тише.— Я вам расскажу, а вы сравните.Почувствовав, что ручка ослабла, Аркадий поднял парусиновую сумку.— Можете стрелять, но в холсте будет дырка. Не думаю, что картина от этого застрахована, — сказал он.— Ты, подонок!Аркадий схватил Маргариту за руку, прежде чем она успела направить на него пистолет. Это была Борина машинка.— Сучий потрох! — прорычала Рита, уткнувшись лицом в стол, когда Аркадий завел ей руку за спину.Боря ее предал, бежал в Москву, оставив с почти игрушечным пистолетом. Аркадий вынул патроны из казенника и обоймы и бросил пустой пистолет ей на колени.— Я тоже люблю тебя, — улыбаясь, ответил он. 36 В сувенирном киоске аэропорта Аркадий купил поднос для пива и хлопчатобумажный платок с рисунком, в который он завернул картину. Затем, обернув поднос в пузырчатый пластик, положил его в холщовую сумку Риты и вернулся к стоявшим в углу транзитного зала Петеру и Ирине.— Представьте, сколько картин и рукописей, конфискованных у художников, писателей и поэтов за семьдесят лет, упрятано в запасниках Министерства внутренних дел и КГБ, — сказал Аркадий. — Ничего не выбрасывалось. Поэт мог получить пулю в затылок, а его стихи перевязывали шпагатом и отправляли в хранилище. Потом в один волшебный миг, когда Россия вдруг стала частью остального мира, все эти вещдоки начали представлять огромную ценность.— Но они не смогут их продать, — возразила Ирина. — Произведения искусства более чем пятидесятилетней давности по закону не могут быть вывезены из Советского Союза.— Но их можно вывезти тайком, — сказал Петер.Аркадий продолжал:— Достаточно взятки. Через границу переправляют танки, поезда, нефть. А уж вывезти картину сравнительно просто.— Но даже при этом, — не сдавалась Ирина, — сделка недействительна, если нарушен советский закон. Коллекционеры и музеи не любят ввязываться в международные споры. Рита не могла бы продать «Красный квадрат», если бы его вывезли из России.Петер сказал:— Может быть, это немецкая подделка. В Восточном Берлине есть феноменальные фальсификаторы, и все они теперь без работы. Эту картину действительно проверяли?— Проверяли, — ответила Ирина, — определяли время написания, просвечивали рентгеном, подвергали анализам. На ней даже отпечаток пальца Малевича.— Все это можно подделать, — настаивал Петер.— Верно, — согласилась Ирина, — но с подделками происходят любопытные вещи. Они могут быть самыми лучшими подделками на свете, и дерево, и краски, и техника исполнения подобраны абсолютно точно, но они не смотрятся, как оригинал.Петер прокашлялся.— Это уже переходит в область спиритизма.Ирина ответила:— Все равно что узнаешь человека. Со временем начинаешь отличать фальшивое от настоящего. В картине заложена идея художника, а идею подделать нельзя.— Сколько, вы сказали, стоит эта картина? — переспросил Петер.— Вероятно, пять миллионов долларов. Здесь это немного, — сказал Аркадий, — но в России это четыреста миллионов рублей.— Если это не подделка, — поправил его Петер.Аркадий сказал:— «Красный квадрат» — это подлинник, и он из России.— Но его обнаружили с обрешеткой Кнауэра, — возразила Ирина.Аркадий ответил:— Обрешетка подделана.— Обрешетка? — выпрямился вдруг Петер. Аркадий видел, как он что-то обдумывает. — Мне уже приходила в голову эта мысль.Аркадий сказал:— Помните, Бенц интересовался произведениями искусства, сбором которых во время войны занимался ваш дед? Помните, он интересовался упаковкой, которую изготавливали столяры Кнауэра?— Вот это верно, — одобрительно сказал Петер. — Очень верно.Аркадий положил платок на колени Петеру. Петер еще больше напрягся.— Что вы делаете?— В данный момент обстановка в отношении культуры в Москве несколько неустойчивая.— Мне она не нужна.— Вы — единственный человек, которому я могу ее доверить, — сказал Аркадий.— Откуда вы знаете, что я не скроюсь с ней?— Есть своего рода справедливость в том, чтобы вы стали хранителем русского искусства. К тому же профессия, — Аркадий похлопал по карману, где лежали паспорт и виза, которые вернул ему Петер, а также билет, купленный на деньги Али.Попасть на московский рейс Люфтганзы не составило труда. Ничто лучше путча в стране назначения не способствует сокращению списка пассажиров. Чего Аркадий до сих пор не мог понять, так это почему руководители Комитета по чрезвычайному положению вообще разрешают самолетам садиться.
С мюнхенского рейса приковылял Стас с магнитофоном и фотоаппаратом. Вопреки всему, он был в отличном настроении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133