Нет, нет — я не должен думать словами. Нет, нет, нет.
— Еще раз, — сказал Радомил, глядя на голограмму. — Спросите его еще раз.
Хануман повторил свой вопрос.
— В его мыслях мелькает “нет” и “слова”. Он пытается не думать словами.
— Этого следовало ожидать.
— Чем больше слов скажете вы, тем труднее будет его задача.
— Да, пожалуй, — поэтому мне нужно найти верные слова.
Хануман снова задал свой вопрос, справившись на этот раз о цвете глаз Зондерваля и тембре его голоса — эти ощущения могли ассоциироваться с информацией, которую Зондерваль сообщил Данло.
Я не должен думать словами, твердил про себя Данло. Цифры, координаты — нет, не хочу, не хочу, не хочу…
— Продолжайте говорить, — сказал Хануману Радомил. — Мы близки к цели.
Голос Ханумана, как серебряный нож, резал слух Данло и проникал в самую глубину его мозга. Данло закрыл глаза, пытаясь расплавить его слова огнем своей воли.
Я так хочу. Такова моя воля. Моя воля свободна, как талло в небе. Я должен иметь мужество следовать за ней.
— Поразительно, — сказал Радомил. — Его воля необыкновенно сильна. Он старается мыслить только образами — и ему это, кажется, удается.
Воля сердце огонь машут белые крылья холодный воздух синее небо…
Хануман продолжал расспрашивать Данло о флоте Зондерваля и его пилотах. Он называл координаты разных звезд, через которые мог проходить маршрут Зондерваля, надеясь, что память Данло среагирует на какие-нибудь из них. Потерпев неудачу в этом, Хануман стал говорить о гибели племени деваки и спрашивать, почему Данло позволил Тамаре оставить его. Эти вопросы, более жестокие, чем нож воина-поэта, ранили Данло до глубины души. Они едва не вызвали лавину эмоций, которая могла бы сломить его. Но его воля, как воля каждого человека, была поистине свободна, и в этот раз, единственный в своей жизни, он имел мужество следовать за ней.
Синее небо черный космос вопль молчание белое дитя звезд мерцание-свет свет свет…
— Итак? — сказал наконец Хануман.
— Я не могу прочесть ничего, кроме этих образов. Сожалею, но это так.
Хануман взял другую, израненную, руку Данло и сжал его окровавленные пальцы в своих. Боль, пронизавшая током руку Данло, должно быть, передалась ему, потому что он содрогнулся, отпустил Данло и спросил:
— А сейчас что вы читаете?
— Почти ничего, кроме боли. Боли яркой, как свет.
Свет свет свет огонь огонь огонь…
— Займись пальцами на другой руке, — сказал Ярославу Хануман.
— Лучше бы глазами, — заметил Ярослав, приставив нож к ногтю большого пальца Данло.
Хануман, не слушая его, сказал Данло:
— Назови координаты. Ты не избавишься от боли, пока не скажешь их мне.
Боль боль боль…
Большой палец полыхнул огнем, Данло напрягся в своих жгучих путах и подумал на миг, что хочет одного: избавиться от боли. Уйти от агонии существования, как червяк уходит под снег, — эта мысль искушала его почти невыносимо. Побороть боль или уйти от нее было всем, чего он желал. Но ведь он мог уйти от нее с помощью слов, выдав информацию, которой Хануман так отчаянно от него добивался. Осознав это, Данло свернул в другую сторону, вспомнил самое заветное свое желание и заставил себя подняться (или погрузиться) в ту звезду, что пылала в центре его существа, как огненно-красное сердце. Он падал в ее огонь радостно и свободно, как талло, летящая к солнцу.
Боль.
Перья вспыхнули, и он сам стал своей болью; боль была началом и концом его жизни и длилась вечно во вселенной, которая сама была болью и больше ничем.
Боль.
— Бесполезно, — сказал Радомил, глядя на модель мозга Данло, всю охваченную красным огнем. Сам Данло сидел с закрытыми глазами, расслабив грудь и плечи, как будто открыл свое сердце всей боли мира.
Ярослав сковырнул еще один ноготь и, стоя перед Данло с обагренным кровью ножом, подтвердил:
— Бесполезно. Если б я не знал, что это невозможно, то подумал бы, что он заранее принял какое-то противоядие от экканы.
Но противоядия от экканы не существовало, и Хануман сказал:
— Нет. Он будет чувствовать ее всю свою жизнь.
— И надолго ж эта жизнь затянется? — спросил Ярослав, переводя взгляд с Данло на Ханумана.
— Не знаю, — с невыразимой печалью сказал Хануман. — Откуда мне знать?
— Позвольте мне заняться его глазами, — попросил Ярослав. Хануман склонился над Данло и потрогал его закрытые веки.
— Позвольте мне забрать у него жизнь, — с неожиданным состраданием сказал Ярослав. — Он заслужил свободу, как никто другой.
Хануман, став за стулом Данло, прижал пальцы к его сонной артерии.
— Как сильно все еще бьется его сердце.
— Предлагаю подождать несколько дней, — вставил Радомил. — Когда действие экканы ослабеет, можно будет прибегнуть к другим наркотикам. И когда его мозг очистится от боли, я смогу прочесть…
— Способен ли кто-нибудь прочесть этого человека? — тихо, словно только для себя, произнес Хануман. — Мог ли я хоть когда-нибудь прочесть его?
— Позвольте мне взять его жизнь, — повторил Ярослав. — Если он достиг своего момента возможного и двинулся дальше, ничего другого не остается.
— Если ему выпало стать Одиннадцатым, — добавил Аррио Келл, — он перешел через боль, и вы никогда его не прочтете.
Перешел через боль. Перешел через огонь. Свет за пределами света внутри света свет свет…
Пока двое воинов-поэтов спорили с Радомилом и Хануманом о судьбе Данло, с самим Данло происходило что-то странное. Ему казалось, что внутри у него, в полном огня и боли пространстве между легкими, бьется чье-то другое сердце. Может быть, сердце Ханумана? Данло всегда чувствовал, что их души связаны, точно у сросшихся грудью близнецов в материнском чреве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227