Джонатан открыл яркие синие глаза и сказал:
— На тебе твое новое лицо, папа, только теперь оно все золотое и серебряное.
— Так ты… меня видишь?
— Конечно, вижу. — Мальчик был одет в шелковую рубашку и брючки, как все жители этого города. — А почему ты спрашиваешь?
— Потому что другие люди не могли меня видеть.
— Почему не могли?
— Это… трудно объяснить. — Данло и сам не понимал, почему Джонатан видит его, а другие куклы не видели. — Может быть, потому, что я воспроизведен в этом мире не полностью.
— А что это значит?
— Это значит, что я — не совсем я.
— Кто же ты тогда?
Данло улыбнулся невинности этого вопроса.
— Разве тебе не кажется, что я не такой, как ты?
Джонатан посмотрел на Данло, сверкающего рубиновыми и сапфировыми огнями, и сказал:
— Ну, ты и правда другой, но все-таки ведь это ты, да?
— Да. В глубине себя, в настоящем себе, я всегда я. И ты всегда ты, и все другие тоже.
— У тебя все другое, кроме глаз.
— Кроме глаз, — шепотом повторил Данло. Этот возрожденный Джонатан повторял слова, которые настоящий Джонатан совсем недавно говорил ему в квартире Тамары. — Моих благословенных глаз.
— Они синие-пресиние, как твои первые глаза, папа. И смотрят они так же. Ты смотришь на меня и на все вокруг, как раньше.
— Понятно.
— У тебя красивые глаза, папа.
— Спасибо. У тебя тоже.
Данло шагнул к Джонатану, чтобы потрогать его и обнять, но его рука прошла сквозь щеку мальчика, как сквозь световой дождь; он не ощутил. прикосновения к теплой коже, и Джонатан не почувствовал, что он прикоснулся к нему.
Джонатан, Джонатан, я не могу тебя коснуться, безмолвно пожаловался Данло. Никогда больше не смогу я коснуться тебя.
Он постоял, освещая своей радужной рукой лицо Джонатана, и знакомый голос сказал из джунглей: Да нет же, ты можешь. Если тебе нужна более высокая степень воспроизведения, я это устрою.
Данло медленно кивнул и прошептал:
— Да, пожалуйста.
В следующий момент его кожа приобрела ровный светлый тон, а длинные волосы — глянцевую черноту с вкраплениями рыжих нитей. Тело покрыла черная пилотская камелайка, теплая и гладкая, как вторая кожа. Проверить чувствительность первой Данло не решался. Он ощутил, как ветер трогает его губы и длинные ресницы — так было и при спуске на эту Землю, — но не знал, позволит ли ему программа прикоснуться к куклам Ханумана: к тигру, к обезьяне или к ребенку.
Джонатан смотрел на него так, будто хотел этого прикосновения, и Данло решился. Он протянул руку и провел пальцами по шелковистым темным волосам мальчика, нащупал ямку у него на затылке, ощутил мягкость его кожи. Потом припал на одно колено и прижал Джонатана к себе — крепко, но бережно, боясь сделать ему больно. Ощущение этого маленького тельца вызывало в нем бесконечно нежное и доброе чувство. От волос Джонатана шел свежий милый запах, и весь он приникал к Данло так плотно, точно для этого и был создан. И его глаза: безграничное доверие, светящееся в них, казалось Данло и прекрасным, и ужасно печальным. У Данло выступили слезы, и одна соленая капля коснулась щеки Джонатана. Мальчик без стеснения, по-детски, вытер ее и удивленно уставился на Данло, не понимая, почему отец плачет.
Их объятия разомкнулись, и Джонатан сорвал в траве желтый одуванчик. Посмотрев на стаю белых гусей, летящих вдоль берега, он сказал: — Я люблю птиц. Помнишь, ты загадал мне загадку про них?
— Помню.
— Я люблю загадки — загадай мне ее еще раз.
Данло улыбнулся и вытер слезы.
— Хорошо. Как поймать красивую птицу, не убив ее дух?
— Это очень трудная загадка.
— Да, я знаю.
— Если посадить птицу в клетку, это ведь убьет ее дух?
— Конечно.
— Очень трудная загадка. — Джонатан, глядя в небо, постучал пальцем по подбородку. — А какой у нее ответ?
Данло снова улыбнулся. Этот Джонатан был очень похож на его умершего сына; но продолжал повторять его слова, как робот, запрограммированный, чтобы сделать ему, Данло, приятное.
— Я не знаю ответа на эту загадку.
Согласно его памяти (и программе Вселенского Компьютера), Джонатан должен был сказать: “Но ты должен знать, раз загадываешь”. Но мальчик удивил его, спросив:
— А вообще-то у птицы есть душа?
— Душа есть во всем, — сказал Данло. — По-своему все, что есть на свете, — это только душа и больше ничего.
— И у птицы такая же душа, как у нас с тобой?
Природная пытливость Джонатана (и его ум) всегда восторгали Данло, и он улыбнулся этому неожиданному вопросу. Видимо, программа Вселенского Компьютера гораздо тоньше, чем ему представлялось: ей почти удалось ухватить характер реального Джонатана.
— Такая же самая, — ответил Данло.
— Откуда ты знаешь?
— Как же мне не знать? Да и ты тоже знаешь. Видел ты когда-нибудь, как морской ястреб носится над волнами — только потому, что ему весело?
— Может, он просто рыбу ловит.
— Просто?
— Откуда ты можешь знать, что думает птица, если ты сам не птица?
— Это всю жизнь было для меня самой большой радостью.
— Что “это”?
— Быть птицей. — Данло посмотрел на север, где за прибрежными скалами синел океан. Он не знал программы, составленной Хануманом для этого мира; вдруг здесь можно увидеть и снежную сову, прекрасную белую птицу, делящую с ним его душу?
Агира, Агира, ты — это я, а я — это ты.
— Но ведь ты же не можешь взаправду быть птицей, папа?
— Могу. А птица может быть человеком.
— Человеком?
— Конечно. Разве я не рассказывал тебе про женщину, которая любила чаек?
— Нет, кажется, не рассказывал.
— Тогда садись, — Данло похлопал по траве рядом с собой, — и я тебе расскажу.
И Джонатан стал слушать сказку, как слушал еще недавно в квартире Тамары.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227