— Я? Ну да, наверно. Но богом можно стать по-разному, так ведь?
— Не знаю.
— Когда его вселенский компьютер будет наконец закончен и Хануман к нему подключится, он станет все равно что бог. Станет как Твердь, только поменьше — для начала.
Твердь когда-то была воином-поэтессой по имени Калинда. Она добавляла нейросхемы к своему человеческому мозгу и постепенно разрослась так, что заняла несколько звездных систем.
— Он не первый, кто попытается это сделать.
— В истории Цивилизованных Миров — первый. И последний. Думаю, ему ничего не стоит уничтожить все миры от Сольскена до Фарфары.
Данло поднес флейту к губам, размышляя над всем, что сказал ему Бардо. Это верно: заражение Цивилизованных Миров рингизмом — наименьшее из зол, на которые способен Хануман.
— У Ханумана всегда была мечта, — тихо сказал Данло. — Прекрасная и ужасная.
— Что еще за мечта?
— Я… не знаю. Не до конца знаю. Раньше мне казалось, что я угадываю ее, как огни города сквозь метель. Ее краски. Он мечтает о лучшей вселенной, вот что. И о чем-то большем. Боюсь… что он стал бы не просто одним из богов, если бы мог.
— Ха! Что же может быть больше, чем чертов бог? Дальше и ехать некуда!
Но Данло уже закрыл глаза и выдул из флейты тихую протяжную ноту, как будто ушел в воспоминания о прошлом и будущем. В центре его внутреннего мрака распустился крохотный цветок света, который рос и рос, пока не заполнил собой всю вселенную сознания Данло.
— Он и обыкновенным-то богом не станет, — проворчал Бардо. — Мы этого не допустим.
Данло отложил флейту и взглянул на него.
— Не допустим?
— Мы остановим его. Плохо, конечно, что сами рингисты его не остановили, но он обдурил их, внушил, что Вселенский Компьютер нужен только для того, чтобы вспоминать Эдду.
Данло втянул в себя свежий ночной воздух и сказал:
— Ты веришь, что война способна изменить лицо вселенной. Да, верно: война — это очищающий огонь, от которого почти ничто не может спастись. Но что, если она опалит наши собственные лица, Бардо? Что, если мы проиграем?
— Проиграем? Что ты такое говоришь, ей-богу?
— Но у рингистов вкупе со Старым Орденом легких кораблей больше, чем у нас.
— Даже если удача отвернется от нас, Хануману все равно придется остановиться. Ты думаешь, Твердь, Химена и другие галактические боги позволят его компьютеру сожрать Цивилизованные Миры?
— У богов своя война. Наша деятельность для них не более заметна, чем для нас глисты в собачьем брюхе.
— Тут ты прав, пожалуй: на помощь богов полагаться не стоит. Положимся на ракеты, на лазеры и на собственную доблесть.
— Бардо, Бардо, нет. Всегда должен быть…
— Хочешь остановить Ханумана вот этим? — Бардо показал на флейту. — Он всегда терпеть не мог твою проклятую мистическую музыку, так ведь?
Данло не ответил, глядя, как играет звездный свет на золотом стволе флейты.
— Гордыни в тебе не меньше, чем в твоем отце. Все еще надеешься тронуть сердце Ханумана, так, что ли?
— Да.
— И Тамаре, если она найдется, все еще надеешься вернуть память.
Исцелить неисцелимую рану, подумал Данло. Зажечь свет, который никогда не гаснет.
— Мнемоники говорят, — сказал он, — что память можно создать, но нельзя уничтожить.
Бардо вздохнул, не сводя с Данло больших карих глаз.
— Для тебя опасно возвращаться в Невернес, Паренек. Зондерваль, по-моему, прав: тебе надо отказаться от своего обета и идти с нами на Шейдвег. В бою ты будешь сохраннее, чем в башне проклятого Хануманова собора. Пошли с нами! Твой отец был отчаянный вояка, и дед тоже — весь твой чертов род. Неужели ты не чувствуешь этого священного огня в себе? Почему ты не делаешь того, для чего рожден, ей-богу?
— Я… полечу в Невернес, — помолчав, сказал Данло.
— Что ж, ладно. Я так и знал. — Бардо широко зевнул, глядя, как звезды уходят на запад, за океан.
— Уже за полночь перевалило, — сказал Данло. — Надо, пожалуй, поспать.
— Поспать? После смерти высплюсь. До утра у меня еще полно дел.
— Правда? — Данло заглянул в его погрустневшие глаза.
— Я дал зарок не пить больше пива, так что, наверно, найду себе женщину. Пухленькую и безотказную. Я долго воздерживался — может, это вообще будет мой последний раз, кто знает.
Данло ждал, когда Бардо встанет, но тот прирос к земле, как скала.
— По правде сказать, мне неохота уходить от тебя, Паренек. Может, я и тебя в последний раз вижу.
У Бардо из глаз потекли слезы, а Данло засмеялся, вскочил и чуть ли не силой поднял Бардо на ноги.
— Я буду скучать по тебе, — сказал он, обнимая его.
— Ах, Паренек, Паренек.
— Но мы, конечно, еще увидимся, хотя бы нас разделяли миллион звезд и все легкие корабли Невернеса.
— Ты правда так думаешь?
— Да. Это… наша судьба.
Бардо в последний раз хлопнул Данло по спине и пошел к корпусам Академии искать себе женщину, какую-нибудь кадеточку, с которой успел завязать знакомство. Данло проводил его взглядом и стал ждать, когда над космодромом взойдет солнце.
Утром почти весь Новый Орден собрался на летном поле, чтобы проводить пилотов. Около девяти тысяч человек выстроились вдоль главной полосы, растянувшись на милю с обеих сторон. Парадные одеяния, переливаясь багрянцем, янтарем и кобальтом, трепетали на ветру, как флаги. Акашики, горологи, историки, цефики и мнемоники — все они считали для себя делом чести проститься с пилотами, которые шли на войну, чтобы защищать их. Их и извечную мечту Ордена: привести рассеянное среди звезд человечество к свету разума и яркому, несказанном пламени истины. Никто не знал, когда эти отважные пилоты вернутся назад. Никто не знал, что будет с Новым Орденом, если они вообще не вернутся, — и тем не менее гордость побуждала всех собравшихся не уступать пилотам в отваге и провожать их с радостными, улыбающимися лицами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227