Теперь она для них как бы вовсе не рождалась на свет — она даже умершей не могла считаться, и ее сын тоже, и все другие дети, которые могли у нее появиться.
— Я ведь ходила к матери, — призналась она Данло. — Ходила, чтобы выпросить у нее еды. Ты, может быть, не знаешь, но церковь требует, чтобы все астриеры держали у себя запас провизии на семь лет. Это правило не все соблюдают — многие запасают только на год, — но моя мать не зря называется Достойной Викторией: восемь обязанностей она всегда выполняла с большой скрупулезностью. Еды у нее в доме полным-полно, я знаю. Но она не открыла свою дверь ни мне, ни своему внуку. Притворилась, что не видит нас — это было еще в самом начале голода. О, Данло, как можно быть такой жестокой?
Но у Данло не было на это ответа. Тамара ушла в воспоминания, и ее карие глаза, обычно мягкие, почернели от гнева. Удивительно, как она, при ее неистовой гордости, вообще решилась обратиться к матери. Только любовь к Джонатану (и страх за него) могли толкнуть ее на этот отчаянный шаг.
Поистине глубокой была эта любовь, поистине мощной, стихийной: глядя в ее темные мятежные глаза, Данло как будто заглядывал сквозь трещины во льду и камне в огненное сердце мира. Она скользила рядом, не сводя с Джонатана напряженно-любящего взгляда, и Данло думал, что она пойдет почти на все, чтобы уберечь сына. Сам он убил ради Джонатана медведя — она, возможно, и человека убьет. И уж конечно, умрет сама. Данло, прижимая ее сына к своему сердцу, в который раз дивился ужасной и прекрасной силе любви.
Ти-анаса дайвам.
Они дошли до стальных ворот, ведущих в дом Констанцио с Алезара. Данло постучал в них кулаком, подняв грохот и лязг на всю улицу. В конце концов высокий белокурый охранник, с которым Данло подружился во время своих прошлых визитов, вышел из теплой сторожки. Вид у него (его звали Зигфрид Олафсон) был усталый и недовольный. Он подкатил к воротам на коньках, явно намереваясь отправить непрошеных гостей подальше, но при виде знакомой маски Данло и глядящих из-под нее глаз перестал хмуриться и улыбнулся.
— Здравствуй, Данло с Квейткеля, — учтиво поклонившись, сказал он. — Не думал, что увижу тебя снова.
— Я пришел к Констанцио за помощью. — Данло повернул Джонатана лицом к Зигфриду. — Это мой сын, Джонатан, и Тамара, его мать.
— Очень приятно, но боюсь, что Констанцио вам не поможет.
— Мой сын очень болен. — Данло наскоро рассказал Зигфриду про обморожение и гангрену. — Я надеялся, что у Констанцио еще есть крионики, чтобы спасти ему ноги.
— Может, и есть. Но он никого больше не принимает и никаких операций не делает — он сам мне сказал.
— Хочется верить, что мне он все-таки согласится помочь. Как уже помог однажды.
— Извини, но ты понапрасну теряешь время.
Держа Джонатана одной рукой, Данло достал из кармана кошелек, который дала ему Тамара, и протянул сквозь прутья Зигфриду.
— Пожалуйста, передай это Констанцио. Это все, что у нас есть.
Зигфрид потеребил свои заиндевелые усы и зажал кошелек в кулаке.
— Ладно, если уж ты так просишь. Ждите здесь.
Зигфрид покатил по дорожке к дому. Данло, который притомился, неся Джонатана через весь город, сел на пурпурный лед. Тамара осталась стоять, разглядывая лазеры, огораживающие собственность Констанцио. Ее раскрасневшееся лицо под капюшоном было спокойно, но Данло знал, что внутри она вся кипит от нетерпения. Ждать на холодной, безлюдной улице было тяжело. С моря на юге дул резкий ветер, и солнце тускло-красным пятном виднелось через набежавшие облака. Джонатан все так же дрожал, но терпел холод стойко, глядя на Данло в поисках поддержки. Данло отвечал ему взглядом — больше он ничего сделать не мог. Он вспомнил алалойское слово “вания” — ожидание — и подивился мужеству, с которым Тамара и Джонатан ждали решения своей судьбы. Через некоторое время Зигфрид вернулся — с кошельком в руке.
— Извини, но все вышло, как я и говорил. Констанцио вас не примет.
Данло встал, и Зигфрид вернул ему кошелек. Данло хотел спрятать его обратно в карман, но Тамара забрала у него кошелек взвесила его на руке, звякнув монетами, и спросила у Зигфрида:
— Одну монету ты взял себе, верно?
Зигфрид, побагровев, плюнул на дорожку, и плевок тут же застыл.
— А если и взял, то что? За труды-то мне причитается или нет?
Тамара, пронзив его взглядом, решительно, но очень бережно развернула одеяло на Джонатане, сняла тапочки и завернула мальчика снова, оставив снаружи только ступни.
— Смотри, — сказала она ужаснувшемуся Зигфриду. Ветер нес запах гниющего тела прямо в лицо охраннику. — Мой сын борется за свою жизнь.
— Сожалею, — пробурчал Зигфрид. — Скверные времена, что и говорить.
Тамара снова надела Джонатану тапочки и закутала его ноги в одеяло.
— Пожалуйста, сходи к Констанцио еще раз, — сказала она. — Попроси его.
— Я сожалею, но он не станет вам помогать.
— Даже ребенку, которому больше некуда обратиться?
— Боюсь, что нет. Констанцио не выносит детей.
— Значит, у него нет сердца?
— Человеческого нет, это точно. Я слыхал, он давно уже вставил себе искусственное. Боялся, что настоящее откажет, если нервы будут шалить.
Тамара долго смотрела на Зигфрида и наконец сказала:
— Прошу тебя, открой ворота и позволь мне самой поговорить с ним.
— Боюсь, что это невозможно. Шли бы вы домой — слишком холодно, чтобы стоять тут и спорить. Забирай свою женщину и мальца, пока они не замерзли насмерть, — сказал Зигфрид Данло.
— Хорошо, мы уйдем, — сказала Тамара, — но сначала верни монету.
— Чего?
— Твой хозяин волен выбирать, помогать нам или нет, — полагаю, это его право.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227