Если с ним что-то случится, противост
оять франкам окажется некому. Место Балака займет его племянник Тимурта
ш.
А он Ц человек пустой. Игрок и развратник, убогий, бессмысленный. Остальн
ые же Ц Зенги, Бурзуки Ц слишком слабы, чтобы взять власть. И потому…
Заметив, что мальчишка-сириец сидит и ничего не пишет, Гасан спохватился:

Ц Не спи, паршивый тарантул! Пиши дальше! Ц Мальчишка встрепенулся и со
страхом посмотрел на хозяина. Ц «Первое, несомненно, ошибочно, Ц начал
Гасан. Ц Ибо поддерживая свое мнение, мы отрицаем чужие. Но, отрицая, мы те
м самым пытаемся учить других. Отрицание есть обучение и доказательство
того, что отрицаемое нуждается в другом…»
В горле запершило. Мальчишка старательно скрипел каламом, высунув от усе
рдия кончик языка. Гасан налил воды в чашку и со словами:
Ц Во имя Аллаха милостивого, милосердного! Ц принялся пить.
Страшно хотелось вина.
Что же франки? Кто из них может противостоять Балаку? Пожалуй, никто. Корол
я Иерусалимского Балак почти год держит в плену. Иерусалимом правят реге
нты. Из других франкских властителей только Жослен, граф Эдессы, чего-то с
тоит.
Жослен и Балак. Или, вернее, король Балдуин и Балак. Долг ассасинов Ц поду
мать, кого из них поддержать.
Гасан прикрыл веки. Сердце тревожно закололо. Аллах превеликий, как хоче
тся выпить! Гасан облизал губы. Некстати вспомнился сын, которого он прик
азал сбросить со стены за пьянство. Всё это отблески, отблески на скалах…

Башня едва ощутимо дрожала. Через мягкие ковры и одеяла Гасан чувствовал
это; чувствовал, как непрочен камень и зыбки деревянные перекрытия. В пом
ещении стражи кто-то шептался. Послышался голос струн. В воздухе сладков
ато запахло гашишем.
Прочь! Прочь злые воспоминания! Ц Аллах Ц ты записываешь? Ц Он не сущес
твующий, не несуществующий, не знающий, не незнающий, не всемогущий, не бес
сильный, и потому…
Скрипи, калам, скрипи… Буквы сплетаются в узоры, заполняют книгу. В словах
этих, в выморочной изуверской зауми Ц чужие жизни. Ради них ассасины бер
утся за ножи. Ради торжества темной истины гибнут люди.
Понемногу Гасан распалялся. Он рассказал маленькому сирийцу, что челове
к глуп, что его обязательно надо вести за руку. А на это способны лишь избр
анные имамы Ц такие, как сам Гасан. Мальчишка не спорил, но ас-Саббах уже в
пал в тягостное состояние брюзгливости, что так омерзительно в стариках
, и не мог остановиться. Ему было страшно. За хитросплетениями слов он прят
ал холод, поднимающийся в душе при звуках ветра за окном. При шелесте покр
ывал и шорохе шагов.
Аламут наполнен потайными ходами. В башне их нет, но кто знает?.. Все в Орлин
ом гнезде только и думают, как бы старичка обидеть. А уж что за стенами тво
рится Ц подумать страшно!
Гасан сорвал с пальца кольцо. В кольце этом заключалось его спасение. Вяз
ь знаков на ободке нисходила древностью своей к самому Сулейману ибн Дау
ду Ц властителю дураков и духов огня.
Ц Принимая во внимание и то, и это, все свидетельства и доказательства, с
кажу истинное. Посредством потребности мы познаем имама, а посредством и
мама познаем размеры потребности, подобно тому, как посредством дозволе
нности мы питаем необходимость, то есть необходимосущего, а посредством
его познаем размеры дозволенности и дозволенных вещах.
Маленький сириец с трудом поспевал за наставником. Уже начиная со слов «
потребность необходимосущего» он начал подозрительно ерзать.
Ц Сиди спокойно, о порождение всех ишаков на свете, Ц прикрикнул Гасан.
Ц Чего тебе?
Ц Великий господин, Ц захныкал мальчишка. Ц Я хочу писать. Я боюсь!
За стеной послышался шорох. От него в животе ас-Саббаха поселилась гулка
я пустота. Лампа светила всё тусклей и тусклей; сейчас старик обрадовалс
я бы даже вонючим масляным плошкам Ц лишь бы разогнали тьму.
Ц И потерпеть не можешь?
Ц Ай, господин, не могу! Живот мой подобен арбузу на бахче. Воистину я сейч
ас умру!
От маленького сирийца несло потом и страхом. Шорох стал явственней, в кар
аульном помещении кто-то захихикал. Смех оборвался, и Гасан мог поклясть
ся, что услышал женский вздох. Но откуда здесь взяться женщине?
Ц Старичка, поди, обидеть хочешь? Аллах да проклянет твою несдержанност
ь! Делай свои дела здесь же! Немедленно!
Мальчишка затрусил к окну. Гасан как зачарованный смотрел на тусклый ого
нек лампы. Пламя вытянулось в сторону ковра, занавешивающего стену.
Ц Стой! Ц крикнул Гасан мальчишке. Ц Остановись ради Аллаха!
По поверхности ковра пошли волны Ц убийца, пришедший за Старцем Горы, ис
кал край, чтобы откинуть его и ворваться внутрь. Ватными пальцами ас-Сабб
ах нащупал кольцо.
Ц Во имя Сулеймана!.. Ц сипло закричал он. Ц Его печатью! мудростью и сил
ой!.. Заклинаю!
Он потер кольцо, сам не зная, чего боится больше: убийцы или джинна, которо
го пытается вызвать.

МАРЬЯМ, ИЛИ ПУСТЫНЯ НЕ УЧИТ В
ЕРИТЬ

Всё предопределенное творится днем. То, что ломает порядок вещей, Ц ночь
ю. Почему? Ведь свет и мрак равно принадлежат Аллаху. Отчего тогда колдуны
и джинны сильны во тьме?
Впрочем, что ей с этого… Завтра в полдень истекает время. Придется возвра
щаться в ненавистную пустыню, к тетке. Поди объясни этим харям-родственн
икам, что красавчиком его бабы вертят, как хотят. И без того сердчишко избо
лелось… А возвращаться Ц хуже проказы. Да и жизнь пустынная не мед. Голод
, болезни. Грабители из пустыни налетят Ц мужчин перебьют, баб обрюхатят.

Марьям передернуло. Сволочи… Но не с Исой же мутным жить!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107