Кое-какие подробности его высокопреосвященству нет нужды сообщать: монсеньёр как-никак - духовное лицо, и следует соблюдать по отношению к нему определенные условности, исключительно из благовоспитанности...
- Хотите вина, Шарль? - спросила Констанция, проворно зажигая лампу в изголовье постели.
- Честное слово, не хочется что-то, - сказал д'Артаньян, решив таким образом хотя бы в малости соблюсти воздержание. - Куда вы, останьтесь...
Однако Констанция выскользнула из постели и, одернув тончайший батистовый пеньюар, совсем было направилась в дальний угол спальни, к столику, где стояла пара бутылок...
"С каких это пор в спальню приносят вино заранее, еще не зная, пригодится ли оно?" - трезво подумал д'Артаньян, но тут же забыл об этом, всецело поглощенный достойным внимания зрелищем: стройная молодая красавица в тончайшем пеньюаре, озаренная ярким светом лампы, падавшим на нее так, что батист просвечивал, как прозрачнейшее богемское стекло...
Он проворно протянул руку и ухватил край пеньюара.
- Шарль, оставьте! Я все же налью вам стакан вина...
В свете лампы сгустком крови сверкнул крупный карбункул на ее тонком пальце. Она попыталась высвободиться, но гасконец не пускал: ощутив прилив сил, он твердо намеревался, оставив вино на потом, повторить кое-что из случившегося недавно...
Молодая женщина рванулась всерьез.
Гасконец держал тонкую ткань крепко.
Послышался тихий треск, батист разорвался и сполз с ее плеч, открыв пленительное зрелище...
Пленительное?!
- Боже милостивый! - вскричал д'Артаньян, замерев на постели в совершеннейшем оцепенении, пораженный в самое сердце.
На ее круглом белоснежном плече гасконец с невыразимым ужасом увидел позорную отметину, без сомнения, наложенную рукой палача, - чуть стертое, но вполне отчетливо видимое клеймо, крылатого льва. Клеймо, безусловно, было не французским - во Франции преступниц метят цветком лилии, - но это ничего не меняло...
Констанция обернулась к нему уже не как женщина - она сейчас напоминала раненую пантеру. В каком-то невероятно ясном озарении ума гасконец вдруг подумал, что никогда не видел ее плеч прежде, - даже тогда, в Лувре, когда она лежала в объятиях англичанина, не позволила ему обнажить плечи...
- Ах ты, мерзавец! - прошипела она голосом, мало напоминавшим человеческий. - Надо ж тебе было...
Во мгновение ока подняв крышку стоявшей рядом с лампой шкатулки, она выхватила оттуда стилет с длинным тонким лезвием и, переступив через окончательно свалившийся пеньюар, бросилась на постель к д'Артаньяну - обнаженная, с исказившимся гримасой нечеловеческой злобы лицом, с оскаленными зубами и горящими глазами.
Как ни был храбр гасконец, даже для него это оказалось чересчур - он шарахнулся к стене, словно спасаясь от разъяренного зверя, каким, впрочем, красавица Констанция сейчас и казалась, растеряв все человеческое...
Неизвестно, чем бы все кончилось, но дрожащая рука д'Артаньяна нащупала эфес шпаги - перевязь висела на спинке кресла. Ощутив под пальцами знакомый предмет, он обрел толику уверенности - и проворно выхватил клинок из ножен, не сомневаясь, что речь сейчас идет о жизни и смерти.
- Я не виновата, - сказала Констанция быстрым, горячечным шепотом. - Надо ж было вам, Шарль... Ничего не поделаешь, придется вам умереть... Никто не должен этого видеть...
Она надвигалась с искаженным лицом, выжидая удобный момент для удара, - но д'Артаньян, очнувшись от наваждения, уже поднял шпагу и, не колеблясь, приставил острие к ее груди.
Ее ярость была столь безоглядна, что она в первый момент попыталась добиться своего - и отодвинулась, лишь когда острие оцарапало ее белоснежную кожу и пониже ключицы выступила алая капелька крови, набухшая так, что стала величиной с карбункул на ее пальце.
Констанция не отказалась от своего смертоубийственного замысла - она просто зорко выжидала подходящего для нападения момента. Губы ее кривились, лицо свело жуткой гримасой, в ярком свете лампы крылатый лев на плече стал еще более четким, хотя с ним, несомненно, долго и упорно пытались разделаться, свести какими-то притираниями...
Гасконец понял, что пора самым решительным образом плюнуть на предрассудки и вульгарнейшим образом спасаться бегством - добраться до нижнего этажа, до своей комнаты, где дверь запирается изнутри, где есть пистолеты и мушкеты, где поддержит верный Планше. Она не лгала в одном: что дом пуст. Пребывай сейчас поблизости какие-то ее сообщники, они непременно прибежали бы на шум - но никто так и не вломился, и она никого не призывала на помощь...
- Успокойтесь, моя красавица, успокойтесь! - воскликнул д'Артаньян с обычной своей насмешливостью, делая финты шпагой. - Иначе я нарисую на ваших щечках по такой же крылатой кошечке - не столь мастерски, но старательно...
- Чтоб ты сдох! - крикнула Констанция, стоя на коленях посреди постели и яростно высматривая момент для удара.
- Неудачное пожелание, - откликнулся д'Артаньян, потихонечку продвигаясь к самому краю постели, опуская с нее одну ногу, потом другую. - Не в мои юные годы думать о смерти... Интересно, чей это герб, крылатый лев? Что-то такое в голове крутится... Не возьму в толк, где это вас так украсили... Не подскажете, за что?
- Чертов гасконец!
- Удивительно точное определение, - сказал д'Артаньян, мало-помалу продвигаясь вдоль стены к выходу. - Ничего не имею против, когда оно звучит из уст врага... Эй, эй, поосторожнее, красотка! Иначе, богом клянусь, проткну, как утку на вертеле!
Не было ни времени, ни возможности подбирать одежду - и он, нагой, как Адам, упорно продвигался к двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120