Кэтрин заказала белое вино.
— Вы хотите что-то спросить?
— Да. Почему они здесь?
Она улыбнулась:
— Это ежегодное мероприятие. Сегодня чествуют Джеймса Аллертона, отца Питера. Ему будет вручена медаль генерала Донована. Конечно, здесь вспоминают о погибших и вспоминают Уильяма Донована, которого называют просто «генерал», как вы уже, видимо, заметили. Вам интересно?
Абрамс взглянул на Кэтрин. Она стояла, прислонившись спиной к стойке бара, бокал с вином в одной руке, сигарета в другой. В офисе фирмы она выглядела совсем по-другому.
— У меня в голове вертится одна мысль: это хорошо организованная шпионская сеть, — сказал Тони.
— Нет, это не сеть. Здесь все смешалось. Собравшихся объединяет одно: когда-то, сорок лет назад, они были товарищами по тайной борьбе. Ведь с УСС работали самые разные люди — проститутки и князья, уголовники и кардиналы.
Абрамс подумал, что между названными Кэтрин категориями в психологическом отношении нет такой уж большой разницы. Он сказал:
— Меня забавляет мысль о том, что среди собравшихся может находиться советский агент, и не один. — Тони обвел зал глазами.
— Элинор Уингэйт не указывает на это прямо… Почему вы употребляете слово «забавляет»? Может быть, «интересует»?
— Нет, именно забавляет.
Кэтрин задумалась.
— Вы нас не очень-то любите, разве не так? Я даже думаю, что раскрытие высокопоставленного агента доставит вам личное удовлетворение. Насколько я понимаю, любому полицейскому особенно приятно свергнуть с пьедестала могущественного человека.
— Это на телеэкране. А в жизни вас тащат свидетелем в суд, где на вас набрасывается натренированная свора, например, из фирмы «О'Брайен, Кимберли и Роуз». — Он с силой загасил окурок в пепельнице. — Зачем вы обо всем рассказали О'Брайену? Ведь он, в принципе, подпадает под критерии, по которым отбираются подозреваемые.
— Я доверяю ему.
Абрамс покачал головой:
— И как я предполагаю, вы показывали письмо Торпу?
— Да. Он-то в категорию подозреваемых не входит. Так же, кстати, как и вы.
— Я рад, что нас с мистером Торпом так многое объединяет. Кому еще вы говорили о письме и кому собираетесь сказать?
— Есть кое-кто… Среди наших друзей, кому я скажу об этом сегодня.
— Вы создаете себе дополнительные трудности.
— Внутренние расследования всегда сложны. Именно поэтому я прошу у вас помощи.
— Но почему у меня?
Кэтрин наклонилась к Абрамсу:
— Вы умны, деятельны, были связаны с полицией. Я вам доверяю, а кроме того, вы мне нравитесь.
— Я покраснел?
— Нет.
— А чувствую себя так, будто покраснел.
Она махнула рукой.
— Ну, хватит пока о делах. Хотите потанцевать?
— Мы будем глупо выглядеть: оркестр уже прекратил играть.
— Ах, да… — Кэтрин рассмеялась, оглядевшись вокруг.
— Могу я задать вам лежащий на поверхности вопрос, мисс Кимберли? — спросил Тони. — Почему бы вам не привлечь к этому делу настоящих профессионалов?
— Это сложно. Через некоторое время спросите-ка об этом мистера О'Брайена… Кстати, вы можете называть меня Кэтрин. — Ее губы тронула улыбка.
— Да, ведь мы с вами танцевали. А как я должен буду называть вас во вторник, на фирме?
— Когда мы танцуем, то Кэтрин. В других случаях — мисс Кимберли.
Абрамс не смог бы сказать с уверенностью, что ему нравится ее чувство юмора.
18
Абрамс увидел, что Торп сидит один за столом. Он подошел и сел на свое место.
Торп пристально посмотрел на Абрамса и произнес:
— Только ты и я, Тони.
— Вы и я.
— Я сказал именно так, как сказал, и я говорю правильно, потому что окончил Йельский университет, а тебе нужно следить за своим английским.
— Это точно. — Абрамс склонился над своей тарелкой.
Торп указал на него ножом:
— Что тебе говорила Кейт? И не вздумай спрашивать: «О чем?»
— О чем?
Торп привстал.
— Послушай, Абрамс…
— У вас покраснело лицо, и вы повысили голос. Я никогда не видел, чтобы йелец опустился до этого.
Торп потянулся через стол и стукнул ножом по бокалу Абрамса.
— Ты гляди у меня.
Тони спокойно принялся есть. Некоторое время Торп молча сидел, не говоря ни слова, затем сказал:
— Послушай, мне правда все равно, что ты еврей…
— Тогда зачем об этом упоминать?
В голосе Торпа послышались примирительные нотки:
— Меня не волнует твоя биография, твои родители, твоя работа в нью-йоркской полиции, которую я не очень люблю, твоя скромная жизнь, твое желание стать адвокатом и даже тот факт, что ты сидишь сегодня здесь…
Абрамс поднял взгляд от тарелки:
— А то, что я заметил пятно крови на вашей манжете?
— …Но меня волнует, что моя невеста пытается втянуть тебя в это дело, — как бы не замечая фразы Абрамса, продолжил Торп. — Это дело тебя не касается, Абрамс. И думаю, что оно вообще никого не касается.
— Зачем же тогда так волноваться? Вы цыпленка уже попробовали?
— Послушай меня, Абрамс, а потом сразу же забудь то, что я скажу. Кэтрин, О'Брайен и еще некоторые — это детективы-любители, дилетанты. Ты работал в полиции и должен знать людей этого сорта. Они впутываются в интригу. Не поощряй их. — Абрамс положил нож и вилку на тарелку, а салфетку бросил на стол. — Если этим кому и заниматься, то профессионалам. Таким, как мне, а не…
— Извините, мне нужно на воздух. — Абрамс поднялся из-за стола и ушел.
Торп забарабанил пальцами по столу.
— Ублюдок!
Через несколько минут вернулся Николас Уэст.
— Я все же хотел бы взглянуть на эти книги, Ник, — сказал Торп.
На лице Уэста отразилось не свойственное ему раздражение.
— Давай не будем сегодня о делах, — сказал он.
Торп все-таки продолжал говорить, но Уэст не обращал на это внимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174