ему не надо беспокоиться, что в темноте могут пострадать его друзья. У русских такого преимущества не было.
Неожиданно Тони пришел на память давнишний совет его матери — постараться получить работу в каком-нибудь офисе. И почему он ему не последовал? Кстати, интересно, что сказали бы его родители-коммунисты, если бы узнали, что их единоверцы пытаются убить их сына?
Тони сделал шаг от стены. Он высоко поднял свой кейс и с размаху швырнул его назад. Затем прыгнул в сторону Калина и Бориса, резко опустившись на одно колено. В этот момент кейс тяжело грохнулся на бетонный пол. Борис выстрелил на звук, видимо, стараясь держать выше голов Феликса и Василия. Абрамс увидел оранжевый язычок вспышки и услышал приглушенный хлопок. На пистолете явно был глушитель. Пуля взвизгнула под потолком, ударилась о ступени и срикошетила. Во влажном воздухе резко запахло сгоревшим порохом.
Тони направил свой ножик на три фута ниже того места, где засек вспышку, и сделал быстрый выпад вперед. Он почувствовал, как металл вошел во что-то мягкое, наверное, в живот Бориса. Еще до того как Абрамс услышал будто удивленный стон, он отпрыгнул назад и присел. Голос Бориса дрожал:
— Боже, меня порезали… Кровь… Боже!
— Заткнись, Борис, — рявкнул Калин, — и подбери пиджак.
Абрамс понял, что в расставленной для него сети образовалась дырка. Он осторожно двинулся вперед. Но Калин, видно, ожидал этого. Он переместился в центр туннеля, раскинул руки, словно защитник в американском футболе, и энергично замахал ими. В одной руке у него была дубинка, в другой — пистолет. Неожиданно Тони почувствовал, что холодная сталь оружия коснулась его лба, и в ту же секунду Калин с силой опустил дубинку. Абрамс ощутил обжигающую боль в правом плече, невольно вскрикнул и выронил нож и тут же получил сильный удар ногой в бок. Тони упал навзничь, прошептав по-русски: «Нет, это же я».
Калин на секунду растерялся, и этой секунды Абрамсу хватило для того, чтобы быстро подняться на ноги и нанести широкий боковой удар рукояткой револьвера на уровне плеча. Он почувствовал, что рукоятка задела живую плоть. Калин громко вскрикнул. Абрамс вновь прижался к стене. Боль в правом плече не утихала. Он понимал, что ему надо отобрать у кого-нибудь из них пистолет, но только он успел об этом подумать, как раздался приказ Калина:
— Уберите пистолеты! Оставьте только ножи и дубинки.
Абрамс ждал, что голос Калина выдаст боль, которую он ему причинил, но голос звучал абсолютно ровно. «Да, крепкий мужик».
Тони услышал, как в нескольких футах от него на полу учащенно дышит Борис. Только его оружие осталось доступным. Абрамс опустился на четвереньки, касаясь пола лишь кончиками пальцев, чтобы не производить шума, двинулся к Борису, но ощутил на бетонном полу теплую жидкость. Кровь! И много.
Наверное, он задел у русского подвздошную артерию. Абрамс подобрался к Борису, быстро обшарил его тело, скользя рукой по пропитанной кровью одежде, но пистолет найти не смог. Калин и остальные двое, видимо, уловили звуки, сопровождавшие эти отчаянные поиски, и начали приближаться к Тони.
Он опустился на колено, обхватил Бориса за плечи и вместе с ним поднялся на ноги. Он толкнул тело в сторону Феликса и Василия. Раздался глухой стук, за которым последовали крики и удары дубинками.
Абрамс бросился в свалку, методично опуская рукоятку револьвера на чьи-то головы. Он бил и бил до тех пор, пока крики не стихли. Тони отступил назад и прижался к стене. Он ощупал себя и обнаружил неглубокий порез на шее. Тело ныло от ударов дубинкой. У Абрамса закружилась голова, и он опустился на колени.
Где-то недалеко раздался голос Калина:
— Доложите обстановку!
Несколько секунд никто не отвечал, затем откликнулся Василий, и в голосе его слышалась боль. Теперь тон у Калина не был уже столь уверенным:
— Что с остальными? Где еврей?
— Не знаю. Я ничего не вижу, — ответил Василий.
Застонал и зарыдал Феликс:
— Я умираю!
— Калин, надо уходить! Помоги мне поднять их, — крикнул Василий.
Голова у Абрамса кружилась все сильнее. Он отчаянно пытался удержаться на коленях, но все же упал набок и тут же понял, что выдал себя.
— Василий, он там! — рявкнул Калин.
Абрамс услышал, как к нему осторожно подбирается человек, затем различил голос Калина:
— Он лежит у стены. Не стреляй, может срикошетить. — Калин перешел на английский: — Это твой последний шанс, Абрамс. Ты все равно поедешь с нами, живой или мертвый.
Голова у Абрамса кружилась невыносимо, он уже был не в состоянии думать. На какую-то долу секунды он решил было, что ему лучше сдаться. Вряд ли они станут убивать его сейчас, а позже он найдет возможность сбежать. Но тут он вспомнил подвал, где собрались русские, ожидающие чего-то, и ему в голову пришла мысль, что это «позже» может и не наступить. Надо сматываться отсюда немедленно.
Головокружение понемногу проходило, но подниматься было еще рано. Абрамс почувствовал, как его руку задела ткань чьих-то брюк, но русский этого, видимо, не заметил. Тони нащупал под рукой осколок стекла и зажал его в пальцах. Осколок был острый, и Абрамс наугад полоснул Василия по голени, чувствуя, что стекло разрезает мясо и достает кость. Василий заревел, запрыгав на одной ноге, но потерял равновесие и упал, все еще крича и ругаясь. Абрамс осторожно встал, и это его движение вряд ли кто мог услышать из-за рева Василия.
— Что случилось? — крикнул Калин.
— Меня порезали!
Абрамс уже успел отойти к противоположной стене и быстро двигался к выходу.
— Абрамс! Руки за голову, встать к стене! — проорал Калин.
Абрамс догадался, что Калин смотрит в другую сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174