На щите красовался герб: вздыбленный медведь с ощеренной пастью. Раймонд посмотрел на знакомую эмблему, потом погладил Валеску по голове:
— Спасибо, мой верный оруженосец.
Луна клонилась к горизонту, Освещая своим тусклым светом дорогу, ведущую к замку Монсестус. Джулиана поскакала вперед галопом, так что остальным пришлось ее догонять. Раймонд словно прирос к рыцарскому коню, чувствуя необычайный прилив сил. Ему хотелось скакать навстречу ветру, размахивая мечом и издавая свой боевой клич.
Но воевать пока было не с кем. Для того чтобы освободить Марджери, понадобятся не слепая отвага, а изобретательность и здравый смысл. Поэтому Раймонд подавил свой воинственный порыв и нагнал Джулиану.
— Зачем ты несешься сломя голову? — спросил он. — Не хватало еще, чтобы ты упала и свернула себе шею.
С этими словами он потрогал свою шею, на которой по-прежнему болтался ошейник с вырванной цепью.
— Будь поосторожней, — прикрикнул он. Джулиана кивнула, переводя лошадь на рысь.
— Спасибо за совет, — сухо бросила она. Лошади в такт стучали копытами, и этот мерный звук помог Раймонду успокоиться. Однако его мысли сразу же обратились к похищенной Марджери, и Англичанин, почувствовав волнение седока, снова перешел на галоп.
— Помедленнее, — мстительно сказала Джулиана.
— Как прикажете, миледи, — вежливо ответил Раймонд, очень гордясь своей сдержанностью.
Однако Джулиану куда больше занимала цепь, висевшая у него на шее.
— Тебе очень тяжело?
По правде говоря, Раймонд и не думал о цепи. Ему приходилось носить оковы и потяжелее, однако ее тон и взгляд задели его за живое.
Еще бы — вид ошейника внушает ей отвращение!
А как может быть иначе? Ведь это позорное клеймо, напоминание о рабстве. Уж он-то знает это досконально.
Оковы — это страшно. Утратив способность свободно двигаться, мышцы разрушаются, тело начинает гнить заживо. Прощай, молодость, прощай, сила.
Сарацины свели его с ума, сломили его. И это произошло дважды: в жарком Тунисе и в холодной Англии.
Раймонду жутко было вспоминать, до какого состояния довели его тунисские мучители. Но и в Англии он был не лучше — выл, рычал и метался, как дикий зверь.
И Джулиана это видела. Она надеялась, что он будет ей опорой и защитой, а он обманул ее ожидания да еще и напугал ее.
Раймонд остановил коня. У него тяжело вздымалась грудь, лицо исказилось мукой. Остальные тоже остановились, обернулись к нему.
Джулиана коснулась его щеки прохладными пальцами и в отчаянии спросила:
— Что, шея болит? Или руки? А может быть, у тебя что-то повреждено внутри?
Ее медные волосы, словно языки пламени, развевались вокруг бледного лица. В глазах читалась такая тревога и любовь, что Раймонд чуть было не усомнился.
— Что ты имеешь в виду?
— Может быть, сэр Джозеф и его люди нанесли тебе какую-то рану?
Раймонд тряхнул головой: конечно, она о нем заботится — ведь у нее сейчас каждый меч на счету.
— Нет, сэр Джозеф меня не ранил.
— Почему же у тебя такое выражение лица?
Ее руки гладили его по лицу, и это было очень приятно, хотя больше всего Раймонд хотел в этот момент ускакать куда-нибудь прочь.
— Кандалы — это ерунда, — хрипло произнес он. — Кейр их потом снимет.
Кейр, должно быть, отлично понимал, что происходит в душе его друга.
— Я так и не смог вытащить секиру из дуба, — сказал он. — Да и теперь от нее все равно не было бы никакого проку — лезвие безнадежно испорчено.
— Не нужно торопиться, — сказала Джулиана. — Если кандалы не причиняют тебе боль, то с ними можно и подождать.
Раймонд подивился ее благородству. Вот что значит настоящая леди. Даже теперь она ведет себя с ним так, словно он ни в чем не виноват. Он был готов пожертвовать всем на свете, только бы Джулиана оставалась с ним. Вслух же Раймонд сказал:
— Нет, с кандалами сражаться я не смогу.
— Это верно, — согласилась Дагна. — Вон там крестьянская лачуга. Наверняка и топор найдется.
Раймонд свернул с дороги и постучал в дверь. Высунулся дрожащий серф, принес топор и обрубок дерева. Раймонд опустился на колени, положил на чурбак цепь и сказал Кейру:
— Руби поближе к шее.
— Только осторожнее! — воскликнула Джулиана.
— Чем ближе, тем лучше, — повторил Раймонд и закрыл глаза.
Топор просвистел в воздухе, цепь хрустнула.
— Ну как? — спросил Раймонд, помотав головой.
— Ближе не получилось бы, — ответил Кейр и протянул поврежденный топор, а заодно и несколько монет крестьянину.
— Во всяком случае, второй попытки я делать не намерен.
Раймонд пощупал обрубок цепи, все еще болтавшийся на ошейнике, и засунул его под кольчугу, чтобы это постыдное украшение не позорило его перед Джулианой. Потом он протянул левую руку, с которой тоже свисала цепь, и сказал:
— Эту цепь тоже долой.
— Нет! — вскричала Джулиана.
— Нет, — повторил Кейр.
— А как же иначе? Я ведь не смогу как следует за меч взяться.
Кейр упрямо спрятал руки за спину:
— Ничего, как-нибудь справишься. Ты боец опытный. А вот если останешься без руки, тогда уж точно не сможешь драться.
И Кейр с решительным видом направился к своему коню.
Раймонд мрачно покачал обрывком цепи, а Джулиана жизнерадостно сказала:
— Пусть эти оковы напоминают тебе об оковах супружества.
Она хотела пошутить, но Раймонд дернулся, словно его ударили по лицу.
— Многие мужчины утверждают, что семейные узы похуже любых цепей, — добавила Джулиана. — Вот тебе доказательство.
Раймонд же думал, что ради жены готов на что угодно. Он должен доказать ей, что она не зря ему поверила, что он может превратить ее жизнь в сказку.
Безумец!
Джулиана стучала зубами, глядя на мрачную громаду замка Монсестус.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105