— Он показал свиток с печатью. — А печать королевская.
Джулиана рассмотрела печать и взглянула на путника, с которым столь бесцеремонно обошелся Леймон.
— На каком языке вы говорите? — спросила она на нормандском наречии.
Незнакомец скороговоркой выпалил на той разновидности французского, которой пользуются жители Пуату:
— Миледи, — он упал на колени. — Дорогая госпожа! — Он поцеловал ей руку. — Этот мужлан обошелся со мной самым неподобающим образом. — Он откинул капюшон и запыхтел от негодования. — Говорит, что не понимает меня, однако я уверен, что он вполне может объясняться на цивилизованном языке.
Незнакомец достал кусок белой материи и вытер мокрые лоб и усы.
— О, как ужасно путешествовать по этой варварской стране! Если бы не король, я бы ни за что сюда не поехал. — Он прошелся тряпкой по щекам и продолжил: — Во всяком случае, в такое время года.
По-прежнему стоя на коленях, он умудрился еще и поклониться.
— Однако король Генрих проявил такую настойчивость, что я не мог более противиться. К тому же он превозносил вашу несравненную красоту и щедрость. Теперь я вижу, что его величество не преувеличил.
Он вновь попытался поцеловать Джулиане руки, и она воспользовалась паузой, чтобы спросить:
— Зачем король послал вас ко мне? Я ничего не понимаю.
Человечек удивился, взмахнул руками:
— Но вы сами его попросили!
Раймонду стало не по себе.
— Я ни о чем не просила короля. Разве что…
Джулиана посмотрела на Раймонда, потом на незнакомца.
— Кто вы такой?
— Я? — Француз ударил себя кулаком в грудь. — Я Папиоль. — Он вскочил на ноги и принял горделивую позу. — Я величайший строитель замков во всем королевстве!
7
Джулиана уставилась на подвижное, брыластое лицо того, кто назвал себя строителем замков. Человек продолжал что-то говорить, жестикулировать, но она уже ничего не слышала. В глаза ей бросилось перекошенное от злости лицо сэра Джозефа. Сердце ныло, словно больной зуб. Жалость к самой себе охватила ее. Несчастная дура, она в который раз поверила мужчине и снова была бессовестно обманута. Ее охватил гнев. Она чувствовала, как ярость закипает в ее крови, огнем пробегает по телу. Тщательно выговаривая слова, она спросила:
— Как вы сказали? Кто вы?
Мужчина снова опустился на колени, посмотрел на нее с опаской, словно на сумасшедшую.
— Я Папиоль, миледи, королевский зодчий.
Он говорил так, будто имел дело с ребенком, но Джулиана не оскорбилась.
— И какой же король вас прислал? — спросила она.
— В каком смысле, миледи?
Папиоль снова принялся вытирать пот.
— Какому королю вы служите?
Он выпучил карие глаза.
— Разумеется, нашему государю, славному королю Генриху. — Не вставая с колен, он попятился назад. — Да сохранит его Господь…
— Если вы — королевский зодчий, то кто же этот человек? — Она показала на Раймонда.
— Миледи, я, не имею чести знать ваших приближенных, — пролепетал Папиоль, не понимая, чем вызвал гнев хозяйки замка.
— Но, может быть, вы видели когда-нибудь эту подлую, лживую физиономию?
Папиоль резво вскочил на ноги и попятился от нее. Потом обернулся, мельком взглянул на Раймонда и, по-прежнему не спуская глаз с леди Джулианы, пробормотал:
— Нет, миледи, я никогда раньше не видел этого господина.
Лицо Джулианы залилось краской. Она хотела взглянуть Раймонду в глаза, испепелить предателя взглядом, но тело отказывалось слушаться. Колени подгибались, голова гудела. Вскинув с трудом руку, она прошипела:
— Убейте его!
Сэр Джозеф перестал хихикать. В зале воцарилось гробовое молчание, а мастер Папиоль бухнулся в обморок.
— Господь с вами, Джулиана! — воскликнул Хью.
— Убейте его! — повторила она.
— Джулиана, так нельзя. Можно ли убивать человека лишь за то…
Она перебила барона:
— Сейчас я покажу, можно или нельзя.
С этими словами она схватила со стола острый, как бритва, столовый нож и двинулась к Раймонду. Тот благоразумно попятился, однако довольно скоро уперся в стену. Джулиана замахнулась ножом, но он поймал ее за руку.
— Позвольте мне представиться, миледи, — учтиво сказал он.
— Не позволю! — Она вырвала руку и попробовала нанести удар ножом. — Я хочу, чтобы твой безымянный труп закопали за церковной оградой.
Он снова поймал ее за руку и прошептал Джулиане на ухо:
— Я Жоффруа-Жан-Луи-Раймонд граф Авраше.
Она похолодела, схватилась рукой за горло.
— Что-что? Я не расслышала.
— Я Жоффруа-Жан-Луи-Раймонд…
Она ударила его кулаком в грудь:
— Не может быть!
Удар был довольно ощутимым, и Раймонд на мгновение задохнулся.
— Клянусь, миледи, что говорю правду.
Его честный, открытый взгляд немного поумерил ее ярость. Гнев сменился страхом, потом стыдом.
Тут она впервые вспомнила о зрителях. Эти люди многое видели за последние часы, дни, недели. Придется смотреть им всем в глаза, хотя очень хочется спрятаться, забиться в щель. Невозможно! Джулиана чувствовала себя бесконечно униженной. Знакомое чувство. Она страдала от него и прежде.
— Милая Джулиана, не смотрите на меня так, — голос Раймонда дрогнул. — Я не хотел вас обидеть.
Она отдернула руку, нож покатился по полу.
— Не смейте так говорить! — гневно топнула она ногой.
Сделав над собой усилие, Джулиана сказала уже более спокойным голосом:
— Мужчины вечно говорят, что не хотят обидеть женщину, но только этим и занимаются.
— Что я могу сделать, чтобы убедить вас…
— В том, что вы — граф Авраше? — Она хищно оскалилась. — Покажите письмо.
— Какое письмо?
Джулиана решила, что он притворяется. Хотя вряд ли, не такой уж хороший из него лицедей,
— То письмо, которое вы показывали Леймону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105