Разумеется,
хотя все будет держаться в секрете, Джеку следует побеседовать с мистером
Мерримотом хотя бы о том, чтобы им разрешили видеться это время. Такие
"прелюдии" к помолвке являются обычным делом. Редкие пары рискуют
игнорировать общественное мнение и прервать отношения после официально
разрешенных родителями "встречаний". Парню еще куда ни шло, а вот
девушке... В таком случае она считается как бы "не совсем" целомудренной и
вряд ли сможет найти другого жениха в этой округе. А уезжать куда-нибудь -
страшно непрактично...
Словом, тайна Джека и Бесс, собственно, таковой не являлась. И хотя
Джек считал всю эту возню глупой и ненужной, но, как и большинство мужчин,
предпочитал в подобных вопросах не перечить женщине.
Сразу по возвращении, Бесс украдкой от Джека стала шептать что-то на
ухо своей тетушке. Джек заметил устремленные на него заговорщицкие взгляды
обеих и покраснел.
Праздник продолжался почти до рассвета. Джеку удалось проспать меньше
двух часов и проснулся он с головной болью, сухостью во рту и
отвратительным настроением. С трудом поднявшись, Джек кое-как оделся и
побрел на кухню.
Ланк спал на груде шкур оборотней за печью и даже не заворчал, когда
Джек легонько пнул его ногой под ребра. Поэтому Кейдж сам принялся
разводить огонь, рассудив, что легче приготовить что-либо бодрящее самому,
нежели пытаться разбудить пьяного слугу. Он залил крутым кипятком сушеные
листья тотума и поставил настаиваться. А до тех пор надо покормить собак.
Вернувшись с псарни, Джек обнаружил пропажу бодрящего напитка, в
результате чего Ланк еще раз получил ногой по ребрам, на этот раз гораздо
ощутимее. Впрочем, он только крякнул и повернулся на бок. Рожа спящего
раскраснелась и лоснилась от жара печи.
Джек снова лягнул слугу, Ланк сел.
- Ты выпил мой отвар?
- Ну... мне снилось, что я вроде что-то пил...
- Ах, тебе снилось?.. Так пусть тебе приснится, что ты, наконец,
поднялся и сделал мне новый! А я-то еще пытался тебе помочь...
Поскольку отец велел разбудить его пораньше, Джек постучался в
спальню родителей. Первой, как всегда, проснулась миссис Кейдж и принялась
энергично трясти главу семьи до тех пор, пока тот не поднялся с постели.
После легкого завтрака, состоявшего из бифштексов, печенки, яиц,
хлеба с маслом и медом, пива и бодрящего отвара, Ланк отправился запрягать
единорогов в повозку, а оба Кейджа начали обход фермы.
- Терпеть не могу брать что-нибудь у гривастых, - начал Уолт, - мне
это поперек гордости. Но не думаю, чтобы тебе удалось отговорить эту Р-ли
от принятого раз решения... Упрямство вийров вошло в пословицу, верно? -
он стал насвистывать что-то, потирая переносицу, потом вдруг резко
остановился и ухватил сына за плечо. - Скажи мне, Джек, почему эта сирена
отказалась от своей доли?
- Не знаю, отец.
Пальцы Уолта еще крепче сжали плечо Джека:
- Ты в этом уверен? Здесь нет ничего... личного?
- О чем это ты?
- Ты не... - Уолт долго подыскивал подходящее слово. - Я хочу
сказать, ты не... ну, не сожительствовал с ней?..
- Па, что ты говоришь? Я? С сиреной? Да я не видел ее три года! И
один на один с ней был совсем недолго...
Уолт убрал руку с плеча сына:
- Я верю тебе. Я верю тебе, Джек. - Он поднес руку к воспаленным
глазам. - Мне не следовало даже задавать этот вопрос. Я понял бы даже,
если б ты сейчас... ударил меня. Но ты должен меня понять, сынок. Поверь,
такие дела случаются гораздо чаще, чем ты думаешь. Да, гораздо чаще... К
тому же я знаю, какими они могут быть, сирены. Лет двадцать тому назад...
Еще до женитьбы... Сынок... У меня было искушение!..
Джек не осмелился спросить отца, поддался ли он ему.
Немного погодя они остановились поглядеть на нескольких молодых
сатиров, только-только начавших обрастать жестким взрослым волосом. Сатиры
стояли на четвереньках и крошили почву между пальцами, время от времени
прикладывая ухо к земле, как бы прислушиваясь. Пальцы их поочередно
барабанили по верхней корке грунта.
С ними был старший - рослый сатир с длинным хвостом, тяжело бившим
его по лодыжкам при ходьбе.
- С добрым утром, - дружелюбно приветствовал он хозяина фермы
по-английски.
Ни в желтых глазах, ни в открытом лице вийра не было ни малейших
признаков сегодняшнего ночного пиршества. "Редкий, как головная боль у
гривастого", - говорила одна из пословиц.
- Как дела, Слушатель Почвы? - спросил Уолт. Беседа их была
уважительной и степенной, как будто разговаривают два старых добрых
соседа-фермера. Они обсудили состояние почвы, количество влаги в ней,
наметили день начала пахоты; затем перешли к удобрениям, севообороту,
хищным животным, приметам сухих и дождливых периодов... Вийр сообщил, что
под верхним слоем "слышно" много дождевых червей, рассказал об их новой
породе, выведенной в одном из отдаленных кадмусов Кроатании. Уолт
высказался о видах на урожай зерновых, признав их "неплохими", и Слушатель
Почвы согласился с ним, после чего Уолт с пессимизмом отозвался о набегах
ларков, голых лисиц, хвостатых медведей и секстонов. Вийр рассмеялся.
Ничего не поделаешь, приходится платить десятину иждивенцам
Матери-Природы, если, конечно, налог не станет слишком обременительным. Но
в таком случае Охотники просто уменьшат поголовье местных захребетников,
верно?
Потом вийр рассказал, что его сыновья, Испытатели грома, ушли в горы,
надеясь пощупать пульс погоды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62