– Ни об одной. Не в его стиле, доктор. Поймите, полицейский мир – это сообщество, где не терпят слабых. Для того чтобы тебе оказали помощь, необходимо явно показать, что ты в ней нуждаешься. Я же по долгу службы должен был сделать из Нолана настоящего копа. Ученик из него получился превосходный, и действовал он тоже отлично.
Официант принес салат и вино. Бейкер приступил к ритуалу дегустации. Оценив вино, он знаком попросил юношу наполнить бокалы, и когда мы остались одни, произнес:
– Не знаю, за что нам с вами стоит выпить, поэтому как насчет традиционного «На здоровье»?
Мы выпили. Бейкер дождался, пока я первым попробую блюдо, и лишь потом поднял на вилке кусок кальмара, осмотрел его со всех сторон и бережно отправил в рот. Не забывая регулярно подносить к губам салфетку, медленно, со вкусом цедил из бокала вино.
– Кто-то направил его на прием к психоаналитику, – заметил я. – Или, может, он сам решил сходить.
– Это когда же?
– Не знаю. Мой коллега не захотел поделиться деталями.
– Кто-нибудь из наших штатных?
– Частный консультант. Доктор Рун Леманн.
– Никогда не слышал о таком. – Вновь глаза Бейкера устремились в сторону, на круживших в отдалении чаек. Но – сузившиеся. И жевать перестал. – Психотерапия, надо же. Вот уж не думал. – Он опять заработал челюстями.
– А почему Нолан решил перевестись из Вест-сайда в Голливуд?
– К тому времени, – Бейкер положил вилку на стол, – я сам уже перешел в штаб-квартиру. Соблазнили работой по совершенствованию учебных программ. Вообще-то, я терпеть не могу бумаготворчества, но в данном случае это касалось моей непосредственной деятельности, да и отказывать начальству как-то не принято.
– То есть вы ничего не знали о его переводе?
– Именно так.
– После того как стажировка Нолана закончилась, вы утратили с ним всякий контакт?
– Это вовсе не выглядело как разрыв родственных связей. – Бейкер посмотрел мне в глаза. – Период обучения имеет жесткие временные рамки. Нолан усвоил то, что требовалось, и вышел в ожидавший его большой и недобрый мир. О самоубийстве я узнал на следующий день. Первым было желание выпороть паршивца – как такой блестящий ум смог свалять подобную глупость? – Он полил кальмаров соусом. – Чем занимается его сестра?
– Работает в госпитале. Нолан когда-нибудь упоминал о ней?
– Ни разу. Что касается семьи, он говорил только, что родители давно умерли. – Бейкер отодвинул от себя пустую тарелку.
– Что вы можете сказать относительно того, как он это сделал? Я имею в виду публичность его действий.
– Даже не знаю. А вы?
– Не было ли это своеобразным манифестом?
– Манифестом?
– Вы не замечали в нем ничего от эксгибициониста?
– Стремление показать себя? Только не на дежурстве. Он очень заботился о своем внешнем виде, униформу шил на заказ, но так поступают многие молодые полицейские. Насчет манифеста я так и не понял.
– Вы уже говорили, что копы всегда старались свести до минимума позор, выпадающий на долю семьи самоубийцы. Нолан же поступил наоборот. Устроил спектакль, прилюдную самоэкзекуцию.
Наступило продолжительное молчание. Бейкер поднял бокал с вином, осушил его, наполнил снова и пригубил.
– Вы намекаете на то, что он наказал себя за что-то?
– Я всего лишь теоретизирую. Вам не известно, по поводу чего Нолан мог испытывать чувство вины?
– С работой, во всяком случае, это никак не связано. А сестра его ничего по данному вопросу вам не сообщала?
Я покачал головой.
– В таком случае я не вижу в вашем предположении смысла.
Подошел официант.
От десерта мы оба отказались, и я расплатился кредитной карточкой. Бейкер вытащил огромную сигару, окунул кончик в вино.
– Не возражаете?
– Нисколько.
– Вообще-то, курить в ресторане не разрешается, но меня здесь знают, к тому же ветер унесет весь дым.
Он изучил плотный коричневый цилиндрик. Ручная закрутка. Извлек тяжелую золотую зажигалку, прикурил, выпустил облачко дыма. До меня донесся горьковатый, но не неприятный аромат. Бейкер откинутся на спинку кресла и запыхтел сигарой, вновь обратив взгляд в сторону морской глади. В этот момент мне почему-то представилось, как он запихивает Майло в шкафчик порнографические журнальчики.
– На редкость бездарно загубленная жизнь. Меня это до сих пор тревожит.
Однако у сипевшего передо мной гладко выбритого человека с лоснящимся на солнце лицом, запивающего глотком хорошего вина каждую затяжку, был удивительно счастливый вид.
Глава 20
Я поднялся из-за столика, оставив Бейкера в обществе недопитой бутылки и сигары. Направляясь к автостоянке, чуть замедлил шаг и успел рассмотреть, как, тонко улыбнувшись, Бейкер сказал что-то подошедшему метрдотелю.
Мужчина на отдыхе. Со стороны и не подумаешь, что несколько минут назад он рассуждал о смерти коллеги.
Интересно, если бы Майло не рассказал мне об этом человеке, удивился бы я такому поведению или нет?
При всей готовности к беседе, Бейкер умудрился сообщить еще меньше, чем Леманн: Нолан, по его словам, был замкнутым, намного умнее своих коллег и действовал только так, как его учили.
Никаких серьезных проблем, на которые многозначительно намекал Леманн. Хотя, с другой стороны, Бейкер был инструктором Нолана, а не его лечащим врачом.
Таким образом, на сегодняшний день у меня в активе насчитывается две приватные встречи, причем обе – экспромтом.
Может быть, люди не хотят развязывать язык, опасаясь быть привлеченными к возможному судебному разбирательству?
Разбирательству чего?
Хелена так и не позвонила. Тоже, видимо, решила, что понять случившееся под силу лишь самому Нолану.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136