– Мне нужно взять сумочку и запереть магазин. Подождите у входа. У вас есть машина?
* * *
Через пять минут Зина вышла и уселась в «карманн-гиа».
– Неужели эта развалина еще ездит? – сморщила она носик при виде хлама на заднем сиденье.
– Будь у меня дар предвидения, купил бы «роллс-ройс». По радио передавали новости. Зина покрутила ручку, поймав какую-то безликую мелодию, скрестила ноги и оглянулась на заднее стекло.
– Копов не видно, Эндрю. Разворачивайтесь прямо здесь и выезжайте на Сансет, там свернете к югу.
Приказы. Сухой, твердый голос, ни одной музыкальной ноты. Отвернув голову, Зина смотрела в открытое окно машины.
Пока я трогался с места и разворачивался, она не произнесла больше ни слова.
Мы успели отъехать на квартал, когда пальцы ее железной хваткой вцепились в мой пах.
Глава 47
Ладонь Зины дважды резко сжалась, а затем рука как ни в чем ни бывало поправила разметавшиеся по лицу волосы. Высунув голову и глядя в зеркало заднего вида, она подновила помаду на губах.
Где сейчас может быть Майло?
Она снова взялась за приемник. На всякий случай я приготовился к новым неожиданностям. Но нет, Зина откинулась на спинку, сложила руки на коленях и, довольная собой, повернулась ко мне.
– Ха, вот это и называется схватить гусака за шею.
– Многообещающее начало.
– Но-но, не обольщайтесь, Э. Десмонд. Я имею право глазеть на витрины, не делая покупок.
– Не сомневаюсь. Поглазеете и вернетесь домой.
– Что вы хотите этим сказать?
– Вы очень разборчивая женщина. Во всяком случае, таково мое мнение.
– На чем же оно основано?
– Ни на чем. Догадка.
Она покрутила носком туфли.
– Это становится интересным. Поверните направо.
* * *
Остаток пути мы проделали молча. Зина смотрела в окно, иногда высовываясь, чтобы подставить голову ветру. Я поправил зеркало и, воспользовавшись случаем, бросил взгляд на машины позади нас.
Их были десятки – никакой возможности узнать, в которой может сидеть за рулем Майло.
– Вон туда, – скомандовала Зина и, потянувшись, выгнула спину так, что под нейлоновой блузкой рельефно проступили острые соски ее грудей.
В магазине такого не было. Она что, сняла лифчик?
Становилось понятным, как она смогла увести Малькольма Понсико от Салли Брэнч.
– Стоп. Прибыли.
Ресторан, стилизованный под приличных размеров загородный дом, расположенный на просторном участке земли, никак не соответствовал своему названию. Еще один уголок старого Лос-Анджелеса. Стоянка почти пуста, зато автомобили на ней были самых дорогих марок. У входа переминались с ноги на ногу двое одетых в красные ливреи швейцаров. Один из них подбежал к нам, чтобы открыть Зине дверцу. На «карманн-гиа» он смотрел при этом так, будто боялся подхватить от машины заразу – желтуху, например.
Полутемный зал был освещен лишь двумя потоками света, падавшего из застекленных проемов в потолке. Столики и балки перекрытий из старого дуба, небольшие уютные кабинки, обитые кожей, картины импрессионистов, тележки с десертом, на которых возвышались настоящие скульптурные группы из пирожных и фруктов. Внезапно я вспомнил, что уже бывал здесь однажды – пятнадцать лет назад меня пригласил сюда главный врач клиники. Его кругленький счет в банке лучше всяких слов объяснял, почему хирургия – профессия героическая, а психология является всего лишь забавой. Спорить со своим начальником мне не хотелось, поскольку наши прекрасные спутницы никак не горели желанием послушать о скальпелях и особенностях сокращения мышц.
В центре зала стояли трое затянутых во фраки и встревоженных нашим появлением французов. Взгляды, которые они бросали на Зину, говорили о том, что ее здесь знают. Обойдя меня на шаг, она холодно бросила:
– Два.
Самый старый и лысый из троицы напряженно склонил голову.
– Мадемуазель.
Подхватив пару кожаных альбомов, оказавшихся на поверку меню, он поспешно устремился за Зиной, направившейся к кабинке в углу.
* * *
Обычное место свиданий?
С тем же окаменевшим лицом мэтр наблюдал, как Зина разворачивала салфетку. Его испуганный, настороженный взгляд я почувствовал и на себе.
– Приятного аппетита.
– Седло барашка сегодня есть?
– Нет, мадемуазель, к сожа...
– А вообще что-нибудь приличное?
В глазах официанта мелькнула такая боль, что впору было предложить ему таблетку анестетика.
– Что вы заказывали в последний раз, мадемуазель?
– Палтуса, но он походил на кашу.
– Кашу?
– Кашу. Рыхлый, вялый и безвкусный. Ему не хватало пары минут на сковороде. Мне пришлось самой проследить за этим.
Мэтр потянул в стороны концы галстука-бабочки – ни дать ни взять попытка покончить с собой от отчаяния.
– Хорошо. Я предупрежу шефа.
Зина улыбнулась.
– Две воды со льдом и лимоном, пока мы определимся, а еще принесите бутылку приличного белого вина.
– Приличного... – пробормотал француз.
– Калифорнийского, – уточнила Зина. – Шардонне, и чтобы год тоже был приличным.
– Французы такие надутые индюки, – заметила она, когда мэтр отошел от нашего столика. – Я могу мириться с чванливыми рожами, но ведь они давно стали интеллектуальными банкротами, вот что делает их патетику такой невыносимой. Вечно носятся со своей издыхающей культурой и насморочным языком, отказываясь с патологическим упрямством признать, что на нем уже никто не говорит, что он стал лингвистическим пережитком.
– Что вы хотите этим сказать?
Она хмыкнула.
– Пережитком, потому что в нем слишком мало слов?
– Ну, для того чтобы заказать утку под маринадом, слов вполне хватит, однако для более серьезных вещей их просто нет. Возьмите современную науку – когда в последний раз программное обеспечение было создано на французском?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136