– А один оставшийся ими управляет.
– Вы не согласны?
– Это зависит от того, к какой группе отношусь я сам.
– У вас есть сомнения в собственных возможностях? – Зина рассмеялась.
Эндрю опять погрузился в раздумье.
– Нет. Пожалуй, я соглашусь с вашей оценкой. В целом. Общество деградирует на глазах. Я просто не пытался углубиться в подсчеты.
– Мне казалось, что вы, психологи, только ими и занимаетесь.
– Не забывайте про ВКД – все, кроме догматизма.
Она легонько коснулась моей руки, затем поправила черный локон.
– Один процент – дань великодушию. На самом же деле способностью к выбору и принятию решений обладает всего полпроцента.
Подошедший мэтр осведомился, не хотим ли мы заказать что-нибудь еще.
Отмахнувшись от него, как от мухи, Зина продолжала:
– Может быть, даже треть. Но и среди них тоже окажутся не совсем готовые к своей миссии. Потому что им недостает убежденности. Мне известны люди, которых принято считать гениями и которые в жизни представляют из себя бесхребетных моллюсков.
– Неужели подобное бывает?
– Еще как. Одно серое вещество. Без позвоночника.
Губы ее сжались в ниточку; я понял, что она говорила про Малькольма Понсико.
– Идеологическая слабость? – голос мой остался невозмутимо ровным.
– Идеологическая каша. Cher Эндрю, мозг без поддерживающего стержня составляет всего лишь половину нервной системы. – Вновь ее пальцы легли на мой рукав. – Но оставим все это, мы пришли сюда не для того, чтобы разрешить проблемы нашего общества.
– Да. Иначе нам придется здесь еще и поужинать.
Слабая улыбка. Коктейль был уже почти допит; Зина через соломинку шумно собирала со дна стакана последние капли. Неожиданно она перегнулась через разделявший нас стол, коснулась холодным кончиком языка моей щеки и провела им до мочки уха.
– Так зачем же мы здесь, Эндрю? – услышал я ее шепот.
– А как по-вашему?
Еще одно ледяное прикосновение, после которого она куснула меня за ухо. Я почувствовал боль. Зина придвинулась ближе, ее отдававшее легким запахом спиртного дыхание сделалось частым и прерывистым. Положив ладонь мне на щеку, она впилась зубами в мою нижнюю губу, чуть отстранилась, провела рукой от колена к бедру. Высокомерная и заносчивая, раздраженная и, очевидно, недобрая – но подобное ее поведение не могло, черт побери, оставить меня безучастным, поэтому когда рука Зины скользнула под стол, то обнаружила там именно то, на что все это и было рассчитано. Розовые губы моей собеседницы искривились в торжествующей улыбке.
Довольная, Зина выпрямилась в кресле, достала из сумочки помаду с компакт-пудрой и игриво посмотрела в зеркальце.
– А ты голодный, мальчик. Ты ставишь меня перед дилеммой морального порядка.
– О?
Зина улыбнулась своему отражению.
– Вопрос стоит так: либо я затрахаю тебя до полусмерти сегодня, рискуя превратиться в твоих глазах в пустышку, либо заставлю помучиться до тех пор, пока у тебя яйца не сведет, и только потом, если будешь себя хорошо вести, затрахаю до полусмерти – но голод твой так и не утолю. – Ладонь опять легла на мой пах. – Как поживаешь, гусак?
– Серьезная проблема. Обратись к специалисту по этике, – я осторожно убрал ее руку, – и позвони мне после того, как все взвесишь.
Зина смерила меня яростным взором, схватила пустой стакан и резко отвернулась.
Я увидел, как напряглись, а затем медленно расслабились мышцы ее шеи. С каким, однако, хрупким и легко ранимым созданием приходится иметь дело. От этого она становилась, пожалуй, еще опаснее.
– Отвези меня назад, мерзавец.
– Зина...
– Пошел вон!
– Тебе виднее.
Разгоряченный, я поднялся из-за стола, стиснув, уже без всякого притворства, челюсти. Она тоже попыталась выбраться из кабинки, но я заблокировал выход и пристально посмотрел ей прямо в глаза.
– Убирайся прочь с моего пу...
– Мисс Треть Процента, – хриплым голосом прошептал Эндрю, – уж не потому ли вы расстроились, что у меня на брюках не расплылось мокрое пятно? Бросьте, элите пристало быть более осторожной.
От моего тона Зину передернуло. Она попыталась ответить таким же твердым взглядом, но трепетавшие крылья носа и покрывшееся небольшими розовыми, как в начальной стадии экземы, пятнами лицо говорили о едва сдерживаемой буре. Губы нервно подрагивали, под тонкой блузкой воинственно топорщились маленькие груди.
– Обед вышел занятным. Пошли. – Я бросил на стол несколько купюр.
– Сама решу, когда мне уходить.
– Ради Бога. – Я направился к выходу.
– А куда, черт побери, идешь ты?
– Туда, где на меня никто не давит, Зет.
– Не выносишь давления?
– Запросто, но предпочитаю избегать его, – на ходу бросил я.
Внезапно она оказалась рядом, обеими руками вцепившись в мой правый рукав.
– Стой, иначе я сорву с тебя рубашку прямо здесь!
Я остановился.
Развернувшись, Зина положила ладонь мне на щеку. Груди ее упирались в мой живот. Со стороны мы могли показаться трогательной парочкой, но она слишком сильно сжимала пальцы. Чувствуя под ухом острые коготки ногтей, я приготовился к кровавым царапинам.
– Какой резкий у меня мальчик. Крут, крут. Когда ты последний раз спал с женщиной?
– У меня нет привычки вести дневник.
– Так я и думала! – Она расхохоталась. – О'кей, будем считать, что твои дурные манеры объясняются неуемным напряжением в штанах. Ты заслужил отдых. Едем ко мне. Дорогу я покажу.
* * *
Машина неслась по уже знакомым улицам. Зина сидела почти вплотную ко мне – насколько это позволял рычаг коробки передач. Негромко подпевая пойманной в приемнике мелодии, левой рукой она лениво ласкала мою шею. Фальшивые ноты хриплого голоса вызывали желание заткнуть ей рот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136