Мне на ухо давит взгляд Охраны — все он знал, Аргус недокормленный, что-то мы ему своей выходкой поломали. Аристарх безразличен: ближайшую неделю мой отдел может существовать и без меня, математики тем более не умрут без Наташи. На нас, вначале оторопело, а потом быстрее и громче, сыплются поздравления.
Промежуточное время слабо отложилось у меня в голове. Мальчишник и девичник были устроены в клубе и совмещены с гулянкой по поводу теперь уже почти точного обретения бессмертия. Дым от кальянов, курительниц и просто сигарет стоял такой, что не видно было не то что другой конец зала, где гулял противоположный пол, — цвета на потолке, и те слились в непонятное лоскутное одеяло. Отмахиваясь от скабрезных шуточек, я не оставался в долгу, вспоминал прошлое, свое и чужое. Помню, часа через три меня вдруг начал серьезно занимать вопрос: вечная любовь в вечном браке, как это будет выглядеть лет через семьдесят? Я уставился в одну точку и сквозь алкогольный туман пытался думать — получалось очень плохо, и в голову лезли всякие глупости. Потом пришла мягкая и теплая, как подушка, темнота. Помню, как четверорукий енотовидный дворецкий вытягивал меня из кресла и аккуратно нес к выходу. Я не протестовал и только удивлялся.
Через три дня была ясная и самую малость морозная погода. Уже в костюме, с белой гвоздикой в петлице и черными контактными линзами в глазах, я раскрыл окно в гостиной и вдыхал обжигающий воздух. Мне хотелось почувствовать, как кожа на лице и ладонях подбирается, как мир вокруг меня напоминает о своем существовании, требует к себе внимания. Чтобы то черное пламя, что билось сейчас в моих глазах, нашло маленький отклик в моей душе. Снега особенно не намело, и утром мне врезались в память те черные, чуть присыпанные снегом асфальтовые дорожки, по которым машина ехала к универсальному храму.
Религиозное безумие последних месяцев не коснулось нас, да и состоял я уже в одном церковном браке, второй раз венчаться не мог, — просто здание, в котором витали приподнятость, легкость и простор, так нужные нам, было самым подходящим для церемонии местом. Все-таки свадьба — это нечто возвышенное, и хоть слова произносит вызванный гражданский чиновник, хоть обыденность момента и будет хватать нас за пятки, в душе должен остаться светлый отпечаток. Других подходящих зданий в поселке просто не было, а говорить «Да» в виртуальности не хотелось нам обоим.
Маленькая полянка, может, в четверть футбольного поля, которую почти глухим частоколом обступают ели. Большей частью она заросла травой, не видной сейчас под снегом. Только в центре стоит маленькая белокаменная шатровая церковь, какие строили на Руси до раскола. Круглый мраморный цоколь в ладонь высотой вокруг нее сейчас выметен, и на нем, как на выбеленной грампластинке, стоят гости. Их количество плод странного компромисса между мной и Наташей — в церемониях меня всегда привлекает скромность и незаметность, почти уединенность, ей хотелось пышности, торжественности и роскошества. С трудом удалось убедить ее, что торжественность обеспечивается не толпой гостей, а чувствами каждого из них, строгостью церемонии и ее оформлением — мы остановились на десяти приглашенных.
Ее родители, с которыми я говорил десяток раз, имена и лица которых мне пришлось насильно втискивать в память. Им надо слегка, с тонким намеком на шутовство, поклониться, потом серьезно пожать руку будущему тестю и сердечно улыбнуться теще.
С моей стороны родственница только одна — троюродная тетушка, приходящаяся племянницей моему любимому деду. Алла Эдуардовна, сейчас она высыхающая, но все еще обаятельная старушка. С ней легко было поддерживать хорошие отношения: мы так редко виделись, что не могли поссориться при самом большом желании. Сейчас она идеально подходит на роль дальней, но отзывчивой и радушной родственницы. Легко целую ее в щеку и выслушиваю стандартный набор пожеланий.
Бутов, Скрипчаков и Памеженцева вырвались сюда буквально на три часа. Нехорошо оставлять отдел совсем без присмотра, но они — свои. Я привык к ним, пусть даже это привычка ждать от них удара в спину. С ними проще, сейчас они не полезут с ненужными вопросами и советами, они только улыбаются, и мне очень приятна та искренность, что я ловлю в их улыбках.
Приглашенные из отдела Наташи. Три подружки-хохотушки, которые младше ее на три-четыре года, со своими кавалерами. Так сказать, молодое поколение в лице своих лучших представителей, массовка веселья. Их я почти не знаю.
Теперь надо ждать. Еще одна дань традиции — ожидание невесты. Я могу проследить каждый ее шаг после выхода из дома, пропасть и потеряться она не сможет при всем своем желании. Если мне взбредет в голову исчезнуть — она сможет точно так же вычислить меня. Но традиция велит ожидать, изображая нетерпение и волнение, показывать этим свою любовь. Это как раз очень легко.
Теплый, нагреваемый электричеством мрамор под моими ногами исправно плавит снег и согревает гостей. Наконец по той же дорожке на поляну въезжает ее машина. Наташа выходит, и ее платье с фатой — как белый цветок. Не могу сказать, когда заканчивается подол и начинается снег, хотя меня это меньше всего сейчас заботит.
Церемония — она обычна, она монотонна и течет по своим канонам, которые если и меняются, то в каких-то мелочах. Можно присутствовать на свадьбе и тысячу лет назад, но стоит сидеть тихо, не лезть с поцелуями к невесте и не вызывать на дуэль жениха, так ты с легкостью сойдешь за своего.
Моменты кульминации — они могут быть разными, но в ту секунду, как нас объявили мужем и женой и я поднимал ее фату, погасло пламя, что горело в наших контактных линзах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110