И для этого не нужно было что-то делать, куда-то идти, а достаточно просто жить. И оно ведь не кончилось, это счастье, оно продолжалось без конца, оно во мне даже сейчас, просто под гнетом времени источилось, стало незаметным. Но стоит напрячь память, и этот блаженный покой возвращается в мой разум.
Через год от старого своего недуга умер дед. Он не боялся смерти, расставался с жизнью легко. Тот наш разговор в клинике был последним, и он понимал это лучше меня, потому отмахнулся от моих неуклюжих слов утешения и, приподнявшись с подушек, зашептал:
— Я сделал все, что хотел, Павел. Дряхлость не дает мне заниматься новыми делами, а значит, жить мне уже в тягость. Поверь, цепляться за собственный пульс, чтобы валяться под капельницами и наполнять судно, — это неинтересно. — Его ставшие такими тонкими руки сжимали край одеяла, а глаза спокойно улыбались.
Могилы нашей семьи разбросаны по половине секции кладбища, и деду выпало место в самом углу, под елями.
Карьера моя развивалась довольно успешно. Работа была интересная, самая что ни на есть по специальности. Я занимался в основном проектированием и поневоле держался в курсе всех ученых выдумок. Это был, конечно, не университет, но ученую форму, остроту инженерного чутья, поддерживать удавалось. Я просто работал, решал головоломки, отвечал на вопросы. К моему немалому удивлению, начальство меня ценило. Деньги, хоть и не очень большие, не заставляли себя ждать.
Ученая карьера Ольги тоже шла вперед, хотя был и перерыв: через два года у меня родился сын Василий. Не знаю почему, но я тогда совершенно не нервничал, у роддома не дежурил и ногтей не обгрызал. И только когда взял его на руки, в душе что-то стронулось, и я понял, что никогда не буду прежним. Трудно передать это ощущение от маленького свертка в твоих руках, из глубины которого смотрят доверчиво-удивленные глаза. И крошечное существо, пока такое маленькое и беспомощное, — твое продолжение в этом мире, это твой ответ времени. В тот момент ты любишь его больше всех на свете, его ты будешь защищать, оберегать и воспитывать всеми силами.
Увы, поэзия любви не продолжается вечно, и хотя прогресс избавил родителей от возни с мокрыми пеленками, проза жизни не дает о себе забыть. Старый коттедж еще за несколько месяцев до прибавления в семействе наполнился погремушками, сосками и литературой по уходу за детьми. Но сейчас к этому добавились требовательные крики, ночная беготня и постоянное напряжение слуха. Возвращался я отныне к самому настоящему семейному очагу. А очаг надо снабжать и благоустраивать.
Я затеял быстрый, но эффективный ремонт, который умудрился закончить в три недели, потратив на это серьезную часть накопившихся сбережений. Ольга гостила у своих родителей и медленно старалась приучить их к мысли, что именно им придется играть роль нянечек и воспитателей (появившимся электронным нянькам она не доверяла), а те ворчали, как все дедушки и бабушки. У коттеджа появился второй этаж, а первый оказался заново обставленным и напичканным всевозможной электроникой. Я перекопал весь участок, снес сараи, купил и высадил новый сад в стиле английского парка (продавец клялся — деревья вырастут до установленного размера лет через семь). Разумеется, с лопатами, мастерками, отвертками и рубанками возилась бригада строителей и три полуавтомата, но за ними нужен такой присмотр, что я с трудом урывал время для сна. Финальным штрихом по наведению лоска и обустройству стала покупка в качестве талисмана черного котенка с шикарными зелеными глазами.
Так, наверное, могло продолжаться целую вечность, до смерти, но только мое увлечение теоретической политикой, экономикой и передовой наукой не оставляло меня. Я упорно хотел понимать в окружающем чуть больше, чем остальные люди, просто до поры это почти никак не проявлялось.
Память сохранила один из последних моментов радости, торжества и гордости тогдашнего меня. Это был маленький и весьма пристойный сабантуй, устроенный фирмой для сотрудников в честь очередного своего некруглого юбилея. Народ приходил с семьями, без особых церемоний рассаживался за столиками, заполнявшими приемный зал, и тихо истреблял провизию. На маленькой сцене дежурный конферансье толкал очередную речевку, все бодро кивали, дружно поднимали бокалы, а потом продолжали травить анекдоты. Так прошло часа полтора, и начались танцы.
И когда мы с Олей, немного покачиваясь в такт мелодии вальса, плыли среди других пар, я вдыхал запах ее волос и смотрел ей в глаза, мне вдруг стало понятно, что из таких моментов и состоит счастье. Вот она и вот я, мы живем в эту секунду, в этот миг, а следующий уже будет другим. Но и его мы хотели прожить так же жадно и так же счастливо, как и нынешний.
Шел 2016 год.
Глава 11
Тонкий промышленный шпионаж

Сентябрь 2021 года
Иногда при добывании секретов взлом, кража, ограбление, даже шантаж практически бессильны. По правде сказать, чем дальше, тем бессильней и роль их незначительней. Знания все меньше удается лишить свойств товара, это сделать все трудней. Потому основные усилия сосредоточиваются не на краже, а на торговле. Не похитить, меньше заплатить — вот задача. Это и безопасней, и не так хлопотно. Не вызывает чрезмерного напряжения нервов.
В исландском офисе ОРКСО шли очередные многосерийные переговоры. Одна сторона, какой-то институт из Зеленограда, желала купить у другой стороны, безвестной флоридской компании, дополнения к технологии тонкого анализа нейронов. Не самая важная и не самая большая сделка, таких на мировом рынке заключается сотни три в год.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110