– Лепестки роз, – насмешливо уточнил тренер. – Так вот о чем трезвонят газеты. Лепестки роз с ее свадебной фермы. И они в этом мешочке? Весь этот кожаный кисет полон лепестков роз?
– Мэй приготовила их, – напрягся Мартин.
– Она сделала их для всей команды, – вставил Рэй. – Сплоченность и единство, тренер.
– А где мой? – возмутился Дэйфо.
Голова Мартина трещала, но он усмехнулся. Засунув руку в свой мешок, достал оттуда еще один талисман:
– Не думал, что вам потребуется.
– Сплоченность, – серьезно отметил тренер, на ходу пряча мешочек в свой нагрудный карман. – И единство.
С волнением и трепетом «Бостон Брюинз» вступали в финал Кубка Стэнли против «Эдмонтон Ойлерз», готовые взять реванш за прошлогоднее поражение в седьмой игре. Мэй и Дженни сидели с детьми в их ложе, все внимание сосредоточивая на каждом движении игроков, словно они были тренерами, а не женами.
После безрезультативного первого периода Мэй едва могла усидеть на месте. Пережив ужасное время разлуки, она чувствовала себя еще более связанной с Мартином. И каждый раз, когда Йоргенсен блокировал броски Мартина, ей казалось, это она не смогла пробить голкипера.
– Старый соперник жив и здоров, – заметила Дженни, когда Йоргенсен показал непристойный жест после очередного неудачного броска Мартина.
– Как они ненавидят друг друга. Ты только посмотри на их глаза!
Смотреть было страшно, как Мартин шел на бросок, будто пугая врага прожигающим и электризующим взглядом.
– Еще бы, – согласилась Дженни, приветствуя Мартина, который проезжал мимо.
– Счет, малыш, счет! – завопила Мэй.
Толпа требовала шайбу, и Мартин ответил стремительным броском, но Йоргенсен пулей вынырнул из ворот. Болельщики засвистели, а Мартин выругался.
– Как тебе кажется, с Мартином все в порядке? – заволновалась Мэй.
– Он просто нервничает, – успокоила подругу Дженни. – Как и Рэй. Для них совершенно не имеет значения, сколько раз они уже выходили в финал. Они будут говорить, что у них все прекрасно, они готовы к бою, но ведь трепещут каждый раз, когда выходят на лед.
– Неужели он подхватил грипп? – Мэй увидела, как муж тыльной стороной перчатки вытирает пот с лица.
– Он подхватил «мандраж первой игры». Больше ничего.
Мэй кивнула и попыталась успокоиться. Мартин снова получил шайбу, но, когда он сделал бросок, судья объявил положение вне игры. Шайба попала Йоргенсену в правую щеку, и он упал на лед. Кровь струилась у него по лицу. Йоргенсен подскочил и налетел на Мартина. Они клубком покатились по льду. Кулаки, сверкающие лезвия коньков… Мэй подпрыгнула, готовая побежать к Мартину. Мужчины дрались прямо перед ложей, она слышала их рев, пыхтение и удары кулаками, видела лицо Мартина, искаженное гневом, чувствовала, как энергия бьет из него.
Наконец рефери растащили их. Окровавленный Йоргенсен. Окровавленный Мартин. Глубокая ранка над левым глазом, новый отбитый кусок на переднем зубе, разодранные нижняя губа и подбородок.
– Ох, Мартин, – расплакалась Мэй.
Дженни обняла подругу, пытаясь успокоить. Вместе они наблюдали, как обоих «бойцов» уводили со льда. Им предстояло отсидеть на скамейке штрафников, да еще и показаться врачам их команд. Болельщики повскакали на ноги, они свистели, шикали, бросали орехи и попкорн, горланя «око за око».
– О чем это они?
– Четыре года назад Йоргенсен чуть не выбил глаз Мартину, – объяснила Дженни. – Они говорят, что Мартину попало за дело.
– Но он не делал этого специально, – проговорила Мэй, вспомнив, как Серж уже рассказывал ей про ту историю.
– Нет, конечно, он не стал бы. И, кроме того, с Йоргенсеном все в порядке… видишь? Правда, драка между ними была неизбежна, – успокоила ее Дженни. – Теперь Мартин выплеснул свой гнев и может играть в хоккей.
Мэй сжимала кулаки. Ее саму охватила ярость, словно удары Йоргенсена сыпались на нее, а не на Мартина. Мартин же сидел на скамье штрафников, понуро опустив голову, а доктор пытался поднять его подбородок. Мэй смотрела в ту сторону, но он так и не захотел встречаться с ней взглядом.
«Нефтяники» дважды забили шайбу, пока Мартина не выпускали, и они выиграли первую игру со счетом 2–0.
«Нефтяники» выиграли в играх 2 и 3, а затем финал переместился в Эдмонтон. Мартин отказывался обсуждать драку с Йоргенсеном: момент спорный, поскольку его ждало еще множество поединков с Йоргенсеном и другими. Жесткое применение силы было свойственно миру хоккея, которому он принадлежал, но он не хотел втягивать Мэй во все это.
Перед началом игры 4, в номере гостиницы, Мэй увидела, как Мартин лежит на кровати с подушкой на глазах. Она села подле него и взяла его за руку. Она старалась сдержать свое обещание быть терпеливой, но это оказалось серьезным испытанием.
– Оставь меня одного, Мэй, – сказал он, отдергивая руку.
– Что-то не так? – спросила она.
– Ничего.
– Кайли звонила. Она пожелала тебе удачи.
Мартин промычал что-то в ответ.
Мэй посмотрела на него. Только подбородок и шея были видны из-под подушки. Она разглядывала стежки на его губе и подбородке, синяк на шее. Его тело было напряжено, как пружина, но когда она хотела прикоснуться к нему вчера вечером, он вздрогнул и отодвинулся. Казалось, его преследовала постоянная головная боль; она наблюдала, как Мартин поглощает аспирин, словно конфеты, а однажды около полуночи он встал и сам положил себе ледяной компресс на глаза.
– Мартин?
Он не сразу ответил. Но потом рывком сбросил подушку с головы и сел, вытянувшись в струнку.
– Я не уверен, что тебе следует быть здесь.
– Почему?
– Потому что все это слишком тяжело для тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139