– Симпатическая… – повторила Мэй, и Мартин понял, что жена ухватилась за слово, которое звучало нежно и по-доброму.
– Симпатическая офтальмия, – продолжала объяснять Тэдди. – Это редкое воспаление глаза, которое иногда развивается в глазу, как следствие повреждений в другом. Ее признаки включают серьезную светочувствительность, трудность в фокусировке и заметное разбухание в глазу, который не пострадал от травмы.
– Но это случилось много лет назад, – возразил Мартин. – Йоргенсен ударил меня в Ванкувере почти четыре года назад…
– Такое состояние может проявиться в пределах одной или двух недель, а может притаиться на долгие годы.
– Но как? – спросила Мэй, уцепившись за руку Мартина. – Звучит невероятно.
– Повреждение части внутреннего вещества, из которого состоит поврежденный глаз, инициирует симпатический, иммунологический процесс, который неблагоприятно воздействует на тот же самый тип ткани в другом глазу. Парном органе, которым является второй глаз.
– Но кортизон помог? – спросил Мартин. – Именно поэтому вы хотели знать, были ли у меня инъекции?
– Может иногда помочь. Но длительное его использование ведет к тому, что организм перестает вырабатывать свой собственный материал, а в некоторых случаях начинает вырабатывать и накапливать сопротивляемость его воздействию.
– И что тогда? – спросил Мартин.
Он чувствовал взгляд Тэдди и слышал сдерживаемые рыдания Мэй. Мэй была огорчена и перепугана настолько, что Мартину хотелось спрятать ее в своих объятиях и успокоить. Сказать, что все будет хорошо. Но он словно окаменел, не в силах сдвинуться с места.
– Я слепну? – сумел выдавить из себя Мартин Картье, обращаясь к Тэдди.
– Да, – ответила она.
Глава 25
Но все же положение было не столь безнадежным. Тэдди ввела Мартину инъекцию кортизона, вызывая онемение области рядом с его глазом перед предоставлением ему укола. Потом она предписала ему короткий курс высокой дозы преднизолона. Через неделю она проверила бы воспаление и определила, что делать дальше.
Хирургическое вмешательство было наиболее вероятно обозначено. Тэдди предлагала «склеральное выпучивание», операцию, в ходе которой она будет пришивать силиконовую скобу к белку глаза позади век. Другим вариантом могли стать внутриокулярные газовые введения: крохотный воздушный шарик заменял силиконовую скобу. При успешном развитии ситуации воздушный шарик можно было бы удалить после того, как сетчатка заново прикрепилась.
Мэй и Мартин слушали затаив дыхание. Пальцы Мартина заледенели, вид у него был отрешенным, словно он мысленно уже покинул комнату. Мэй подумала, что ей следовало бы делать пометки. Ей надо бы вытащить свой органайзер из соломенной сумки и записывать в него все, что говорит Тэдди.
– Процент успеха при анатомическом переприложении сетчатки весьма высокий, – сказала Тэдди. – Что же касается макулы, тут еще надо подумать.
– Макула? – тупо переспросила Мэй.
Вроде бы Тэдди уже объясняла, что это такое? Если бы она вела записи, она поняла бы Тэдди и не заставляла ее повторяться.
– Наиболее чувствительная, центральная секция сетчатки. – Тэдди, похоже, ничего не имела против повторно го объяснения. – Если макула была отделена на протяжении уже слишком долгого времени, прогноз для хорошего центрального видения может быть малообещающим.
– Что же тогда считать не столь малообещающим? – спросил Мартин. – Забудьте про это и расскажите, что поможет.
– Для сложных типов отслоений, подобных вашему, мы применяем многократные процедуры, такие как витриэктомия, или удаление стекловидных тел. Мне требуется досконально изучить ваш случай, прежде чем я смогу говорить наверняка. Давайте посмотрим, как на вас подействует преднизолон, и когда вы вернетесь через неделю…
– Неделю! – Мартин взорвался. – У меня нет недели. Скоро начнутся тренировки, и я должен быть на пути к восстановлению к тому времени.
– Мартин, я знаю, это удар для вас. Но попытайтесь понять: мы пробуем спасти столько из вашего зрения, сколько можем. Мы не говорим о восстановлении вашего зрения… скорее – о попытке приостановить ухудшение и…
– Вы хотите сказать мне, что я больше не смогу играть в хоккей? Никогда?
– Да. – Тэдди сложила руки на столе и не спускала глаз с Мартина.
В ее прямом взгляде чувствовалось сострадание. Мэй вздрогнула, это страшное слово пробрало ее до костей. Мартин вырвал руку.
– Ты идешь, Мэй? – бросил он жене, вскочив с места. – Идем же.
– Мартин! – Мэй попыталась успокоить его. – Дослушай доктора.
– Я уже услышал все, что мне требовалось. Идем.
– Лечение должно начаться незамедлительно, – спокойно проговорила Тэдди, словно Мартин по-прежнему сидел перед ней, а не готовился бежать. – Мы не должны терять время впустую.
– Вот именно, – резко оборвал ее Мартин. – Именно поэтому я ухожу отсюда.
Он схватил свою куртку, уронил ее, снова поднял. Направляясь к двери, он выбрал неправильное направление и врезался в книжный шкаф. Он развернулся и шагнул к выходу.
– Мэй?!
– Сядь, Мартин, – взмолилась она. – Пожалуйста, мы же говорим о твоих глазах!
– С моими глазами все почти в полном порядке. Я прочел таблицу в Ла-Залле, не так ли? Ты идешь со мной?
– Послушай меня, Мартин, – ожесточенно заговорила Мэй, слезы заволакивали ей глаза. – Все это время я делала все по-твоему. По твоему расписанию, не моему. Мы не можем больше притворяться. Я не позволю тебе. Я слишком сильно люблю тебя.
– Жду тебя в машине, – холодно процедил Мартин и хлопнул за собой дверью.
Мэй схватила голову руками и зарыдала. Выйдя из-за стола, Тэдди погладила ее по спине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139