– Никакая судьба тут ни при чем, – возразил Мартин. – Он сам ушел. Это был его выбор.
– Мартин, – она смотрела на шрамы на его груди, – что с тобой случилось? Это как-то связано с твоим отцом?
– Пожалуйста, Мэй. Не порть такой прекрасный день, – сказал он, хмурясь, взял рубашку и надел ее на себя. – Эта история не имеет никакого отношения ни к нашей лодке, ни к тебе, ни к Кайли. Хорошо, Мэй? Оставь это в покое.
Теплота оставила его глаза, и он начал грести сильнее, словно пожелав вернуться домой как можно скорее.
Два утра подряд они просыпались, испытывая некую неловкость. После хорошего секса Мэй надеялась, что Мартин начнет говорить, но по привычке выскакивал из кровати на утреннюю пробежку. Потом он велел ей спать допоздна, в то время как они с Кайли отправились на рыбную ловлю на форель-прапрабабушку форели. Находясь в кровати, она слушала, как они собирались внизу. Кайли была так возбуждена, что болтала без умолку.
Мэй постаралась оценить дружбу, возрастающую между ее мужем и дочерью, но почему-то она чувствовала, что Мартин использовал этот предлог, чтобы не проводить слишком много времени наедине с ней. Ловить рыбу с шестилеткой было намного легче, чем открывать душу ее матери. Кайли, со своей стороны, держалась настороженно: она по-прежнему не называла Мартина папой.
После долгого купания и двух чашек кофе Мэй пошла прогуляться по дому. Она не видела куклу Натали со дня свадьбы и хотела удостовериться, что Кайли положила ее туда, откуда взяла. Кукла, казалось, исчезла, но каждый раз, когда Мэй входила в комнату, она видела что-то, чего она не замечала там прежде. Семейные фотографии, кол лекция окаменелостей, старая Библия в кожаном переплете, вышитые подушки на краю дивана, фотографии озера и гор в рамках. Сегодня она нашла корзину с вязаньем – наполовину связанным красным свитером – в кресле в гостиной комнате. Присев, чтобы разглядеть вязку, она вздрогнула от неожиданности, услышав голос Дженни Гарднер, появившейся в дверном проеме со стеклянной банкой в руках.
– Это Агнес вязала.
– Ох, привет! – сказала Мэй, поднимаясь навстречу.
– Я принесла вам немного земляничного джема, который я сделала вчера, и хотела рассказать тебе о великолепных возбуждающих свойствах земляники в наших местах и о том, что все молодожены непременно должны употреблять ее в пищу во время медового месяца… Впрочем, это только оправдание моего вторжения!
Мэй улыбнулась, наблюдая, как Дженни воздела руки, как будто она только что была поймана на месте преступления.
– Я видела, как Мартин с Кайли рыбачат на озере, по этому знала, что застану тебя дома одну. Я умирала, от желания приехать к вам и поговорить с тобой. Честно говоря, я ведь пообещала Тобин, что буду заходить и удостоверяться, что у тебя все в порядке.
– Я рада, что ты это пообещала, – сказала Мэй. – Было настолько странно впервые познакомиться с лучшими друзьями Мартина на самой свадьбе. Мы должны были хоть как-то предупредить вас. Тобин сказала, что она могла бы уведомить о предстоящем событии за шесть месяцев. Рэй был потрясен?
Дженни рассмеялась:
– Удивлен сначала, но он очень счастлив за Мартина. Мне же все показалось просто замечательным. Это самая романтичная свадьба из тех, на которых мне довелось побывать.
– Действительно? Спасибо, – сказала Мэй, просияв. – Как насчет кофе? И тостов, чтобы отведать твоего джема?
– Конечно, не откажусь. – Дженни последовала за Мэй на кухню и вытащила кофе, пока Мэй ополаскивала кофейник.
Потом она поставила джем на стол и начала открывать буфет, чтобы достать нож, но Мэй заметила, как она остановила себя. Хотя она, должно быть, знала, где все лежало, она хотела, чтобы Мэй почувствовала, что это была ее кухня. Мэй оценила этот жест гостьи и приветливо улыбнулась Дженни.
– Агнес – это мама Мартина? – спросила Мэй, усаживаясь напротив гостьи за сосновым столом.
– Да, – сказала Дженни. – Она была замечательная женщина. Рэй любил ее почти так же, как свою собственную мать, а это говорит о многом. Очень обидно, что она умерла, не повстречавшись с тобой. Она была бы счастлива знать, что Мартин устроил свою жизнь и остепенился.
– Кажется, Мартин говорил, что она умерла несколько лет назад.
– Да. О, ты удивлена, что ее вязанье все еще лежит в кресле?
– Да, – призналась Мэй.
Дженни улыбнулась. Миниатюрная, с короткими белокурыми волосами и широкими серыми глазами, от нее веяло глубокой теплотой.
– Мартин не может заставить себя убрать все это, – сказала Дженни. – Это мое предположение. Он тверд, как гвоздь, бич НХЛ, но он очень тоскует без матери. Она любила всякое рукоделие, но она также тренировала его и Рэя, когда они были маленькими, и вытянула его после… Боже мой, после всего случившегося.
– Ты имеешь в виду после того, как его дочь умерла?
– Особенно это, – сказала Дженни. – Но в какой-то мере все было взаимосвязано. Развод, арест Сержа. Мартин почти потерял рассудок. Он исчез в лесу и пропадал там две недели. Рэй думал, что он уже никогда не выйдет оттуда.
У Мэй было столько вопросов. Она хотела знать все, но от самого Мартина. Так что она только разлила кофе и слушала, о чем рассказывает Дженни.
– Агнес была надежна, как скала. Хоккейные матери, хоккейные жены… ты еще все это увидишь.
– Она была и хоккейной женой, так ведь?
– Да, замужем за Сержем. Бедняга Серж… Он сделал много непоправимых ошибок и навредил себе и всем своим близким. Мартин ненавидит его, ты же знаешь.
– Да, я знаю.
– Так было не всегда. Ребенком Мартин буквально боготворил отца. Он так гордился им, никто не играл так, как Серж! И Мартин и Рэй подражали ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139