Клюкина Ольга
Эсфирь, а по-персидски - 'звезда'
ОЛЬГА КЛЮКИНА
Эсфирь, а по-персидски - 'звезда'
ГЛАВА 1. РУКА АРТАКСЕРКСА
...и увидел свою руку.
Персидский царь Артаксерск Великий открыл утром глаза и увидел свою руку. Царская рука все ещё крепко спала, покоясь на белом парчовом покрывале, и от такого соседства казалась на удивление смуглой и темной. Она чем-то напоминала старую, прогретую солнцем, дорогу. Точно также, постепенно сужаясь, тянулась вдаль и пряталась за небольшим, покрытым серебристыми цветами холмом, в том месте, где Артаксеркс согнул в колене и слегка откинул ногу.
В ярком луче солнечного света на дороге были отчетливо видны мелкие родимые пятна, похожие на непросохшие после дождя грязные лужицы, и густой пушок волос с рыжеватым отливом - он рос также беспорядочно и вольно, как степной ковыль, и точно также готов был стелиться вниз от каждого чересчур могучего вдоха и выдоха.
Артаксеркс пошевелился и расправил ногу: дорога выходила на небольшую равнину. Издалека было видно, что она вся изрезана вдоль и поперек голубыми реками, и упирается в четыре неровные холма - костяшки пальцев. Молодой царь имел обыкновение даже во сне крепко сжимать руки в кулаки, и сон его чаще всего был коротким и тревожным, особенно если рядом на ложе не было женщины.
...А где-то там, за холмами, раскинулись и сияли во всем своем великолении прекрасные города - и были в них дворцы со ступенями из чистого золота, башни, украшенные драгоценными камнями и таинственными письменами, лазуритовые озера. А на среднем холме, самом высоком, возвышался главный город - столица мира, новая вершина персидского могущества.
Сузы, престольный город Сузы. Город, который в древние времена назывался Зиккурат Шушан в честь нездешнего бога Шушинака.
"А теперь просто - мои Сузы, все так и должны говорить: Сузы царя Артаксеркса Великого", - подумал царь.
Он и ночью не снимал с пальцев перстней своего царского отличия и сегодня вдруг увидел их словно бы издалека, с высоты птичьего полета. Артаксеркс прищурился от яркого солнца и покрутил рукой, любуясь, как дитя, искрами от драгоценных камней, особенно кровавыми рубиновыми всполохами. А потом с задумчивым видом принялся разглядывать золотой перстень с печатью на среднем пальце - тот самый, которым скрепляются все царские указы и важные государственные бумаги.
И при этом подумал горделиво: "Вот он, огромный престольный город крепко зажат в моей ладони и целиком под моей властью. Я могу его уничтожить, разрушить до камней и даже вовсе стереть с лица земли, а пустырь ещё засыпать солью, чтобы здесь десятки лет не росла даже трава.
Но могу ещё больше вознести этот город, построить башню до самых небес, наподобие Вавилонской, устроить праздник для всего народа - и чего бы я теперь не пожелал, все будет сделано по моему слову. Получается, что все люди в обширном царстве, которые только что сейчас пробудились, на самом деле все они проснулись вот здесь, в моей горсти, и для них я все равно, что всемогущий бог. Кого хочу, буду убивать, а кого хочу - оставлять в живых, одного - возвышу, а другой по моему желанию будет затоптан в пыль", - похвалился сам себе Артаксеркс, слегка улыбнувшись.
Хотя чуть дрогнувшие уголки его властных губ можно было назвать лишь слабым подобием привычной человеческой улыбки. Артаксеркс приучил свое лицо никогда не улыбаться, чтобы оставаться для подданых непостижимым, как божество.
Что и говорить, у него все было, не как у людей, зато многое - как у царей, у великого потомка Ахменидов. По крайней мере, ночь редко приносила Артаксерксу главную человеческую радость - благословенный покой.
Он слишком хорошо знал, что на Востоке самое худшее с царями, главными везирями и сокровищехранителями во все времена случается именно по ночам. Да, так и было, Артаксеркс помнил про это с раннего детства, когда его самого во время дворцового заговора, чуть было не задушил атласной подушкой один из царских стражников. И ведь загубил бы, злодей, почти совсем уже придушил маленького царевича, успел, если бы не Харбона, верный сторожевой пес...
С тех пор на ложе Артаксеркса никогда не было подушек - ни больших, ни маленьких - он ненавидел их, как своих тайных врагов, как всегда лежащее наготове орудия убийства, знак человеческой слабости и подлости.
Сам Артаксеркс привык спать, подкладывая под голову то одну, то другую руку, хотя порой под утро они затекали от неудобной позы, а всем женам и наложницам царя поневоле приходилось разделять такую мучительную причуду.
Только царице Астинь разрешал Артаксеркс приносить с собой в спальные покои маленькую подушечку на лебяжьем пуху, обшитую темно-зеленым шелком, и лицо царицы светилось на ней в полумраке таинственным, матовым светом, как огромная жемчужина.
Что и говорить, красота Астинь считалась одним из чудес Востока, щедрого на всевозможные загадки и диковины. Само имя персидской царицы Астинь, что значит "превосходная", говорило о том, что прелесть её превышала все мысленные представления о женской красоте и была вполне достойна взора царя Артаксеркса.
Шесть дней и ночей, пока продолжались дни великого пира для народа престольного города Суз, а до этого ещё несколько дней, пока шли приготовления к празднику, и во дворец съезжались великие князья, Артаксеркс не видел царицы Астинь, не призывал её к себе на ложе, не спал с ней.
И теперь тело молодого царя томилось и мучилось от желания, и невнятная злость на весь белый свет терзала его сердце. Нужно было дожидаться, когда семь старейшин, семь великих князей Персидских и Мидийских, наконец-то покончат со всеми своими речами и поклонами, и с величественным видом покинут царский дворец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121