- Этот вонючий боров, чумной гнойник, поганое отродье! - громко завопил Аман. - Я ненавижу его! Он у меня дождется: скоро я прикажу замариновать его с чесноком!
Зерешь ничего не спросила, и только молча вздохнула, продолжая гладить белую курносую кошку, которая была для нее, бездетной, любимым дитем. Она догадалась, что сегодня Аман снова прошел мимо того царского старжника, Мардохея Иудеянина, который ему не кланялся. Аман ненавидел этого Мардохея до изжоги и колик в животе, и вский раз нарочно подходил к дальним дворцовым воротам, чтобы убедиться, что тот по-прежнему стоит под деревом и не бросается ему в ноги с поклоном, а затем прибегал домой, яростно потрясая кулаками.
- Раз я не могу разделаться с одним Мардохеем, я придумаю, как всех вонючих иудеев, которые есть в Сузах...нет, всех иудеев в мире стереть с лица земли. Я сделаю так, что икто никогда не вспомнит про это высокомерное отродье, которое расползлось по земле, как плесень.
А так как Зерешь лишь молча гладила кошку, у которой даже искры летели от шерсти от подобного старания, Аман он сам ответил на её возможный вопрос:
- Потому что самый последний из иудеев, такой же дырявый мешок с кишками, как и все остальные, ведет себя, словно он царь над всем миром и мнит себя выше любого царского придворного! Все они одинаковые - все до одного!
Дело неожиданно осложнилось тем, что Мардохей только что раскрыл царский заговор, и теперь был окружен, если не почетом, но прочной защитой от его нападок.
Сначала Аман думал, что достаточно сообщить Каркасу, начальнику царской стражи, о неповиновении одного из его слуг приказу царя, и тот сразу же, в тот же день прикажет отрубить Мардохею непокорную голову, насадить её на кол и выставить для устрашения других на дворцовой площади с вытаращенными глазами и окрававленной бородой.
Но Каркас, начальник дворцовой стражи, выслушав жалобу Амана Вугеянина, сказал с неожиданной твердостью: "Я хорошо знаю, о ком говорит мой господин, но этот Мардохей - один из самых лучших и неподкупных моих слуг, и нужно как следует разобраться, прежде чем посылать его на казнь, это ожет оказаться не благоугодным делом".
"Разобраться? Отсечь ему голову! - взревел Аман. - Он ослушался приказания нашего царя, Артаксеркса Великого, и отказывается падать ниц при моем появлении!"
"Все так, - уклончиво сказал Каркас, по натуре бывший весьма хитроумным царедворцем, служившим на своей должности уже не первый год. Все так, да не так, мой господин. Дело в том, что у Мардохея, моего стражника, от рождения болит спина, он не может опускаться ниц и вынужден всегда держаться прямо. Но он доказал свою верность царю тем, что раскрыл заговор во дворце. Два заговорщика - Фарра и Гаваф - были по его повешены на деревьях по его слову, и, таким образом, он спас жизнь нашего великого владыки".
"Повесить! Мардохея самого надо повесить на высоком древе, чтобы его непокорная спина его сразу же распрямились, а дерзкие глаза закатились! Скоро я не выдержу, и сам выдавлю ему глаза своими пальцами или продырявлю их мечом. Ведь он - иудеянин!"
"Я знаю, - спокойно сказал Каркас. - Я замечал, что у многих людей этого племени и впрямь другие глаза, нежели у персов или мидийцев. Но я привык наказывать и награждать своих стражей не за цвет глаз или волос, вовсе не за то, что у кого-то из них короткие ноги или длинная шея, а только за плохую и хорошую службу. Мардохей доказал свою верность трону не глазами, а своей службой".
"Но... ты тоже поплатишься за это, Каркас. Сегодня же я за трапезой я буду говорить с ним о том, что начальник стражи держит во дворце поганого иудея. Посмотрим, что скажет царь, когда узнает о таком для себя бесчестии? Боюсь, что после этого тебе тоже придется плохо, Каркас, как бы тебе самому не оказаться на виселице", - проговорил Аман и даже задохнулся от гнева, и закашлялся, брызгая в разные стороны слюной.
"Царь уже знает о том, что заговор раскрыл иудеянин, - ответил Каркас. - И он вовсе не расценил это, как бесчестие для царского дома, а, наоборот, вспомнил про Кира Великого, который когда-то из всех народов выбрал и освободил именно пленных иудеев, позволил им без препятствий, с подарками покинуть Вавилон. А все потому, что не желал лишний раз ссориться с их невидимым, но всемогущим богом. Все знают, что иудеев лучше не обижать без особой нужды, и я тоже не собраюсь этого делать, даже если ты мне будешь приказывать и даже угрожать. Мне бы не хотелось потом натерпеться бед от их невидимого бога".
"Проклятый трус! - закричал Аман. - Не хочешь понимать по-хорошему? Ладно, тогда знай, что вечером ты сам будешь болтаться на дереве, высунув язык, за то, что защищаешь нечестивца, а на твое место пбудет назначен другой, более сговорчивый начальник стражи!"
"Хорошо, так и сделай, - сконил голову Каркас, но в глазах его мелькнула презрительная усмешка. - Только не забудь сказать, Аман, что я защищаю того самого стражника, который только что разоблачил заговор против царя, уж не за то ли ты держишь на него такое зло? Я не хотел прежде говорить, но знай, Аман, что перед смертью Фарра сказал мне немало такого, чего я пока не передал царю, и даже сам ещё до конца не проверил. И про царицу Астинь кое-что известно мне из того, что ты считаешь своей ночной тайной. Берегись, ох, берегись, Аман, впредь угрожать моей жизни, потому что тогда тебе сильно не поздоровится. И запомни же, что если с головы Мардохея Иудеянина упадет хотя бы один волос, то я буду знать, что ты, Аман, объявил мне войну, и тогда мы ещё посмотрим, кто кого одолеет. Лучше бы ты не вводил меня в напрасный гнев, царский везирь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121