Келли с гордостью оглядывалась на пасущиеся тут и там стада коров. То были стада с «Рокинг-С» и скоро, очень скоро они станут ее собственными. Она заметила, что многие коровы были стельными, и ей припомнились слова Джо Бригмэна о том, что ожидается большой приплод. Ну как тут не порадоваться!
Она искоса посмотрела в сторону Калеба. Говорит, что не любит ее, но ведь наверняка она ему не безразлична, раз сделал ей предложение. Да и Келли нравился этот сильный метис, нравился даже, пожалуй, гораздо больше, чем ей того хотелось. Она не раз слышала, что многие начинают супружескую жизнь, почти ничего не чувствуя друг к другу, а потом привыкают и не мыслят свою жизнь иначе. Она постарается быть хорошей женой, и, может быть, когда-нибудь он полюбит ее по-настоящему. Келли очень этого хотелось, потому что ей уже казалось, что сама она начинает в него влюбляться. Да что кривить душой – уже влюбилась, безнадежно влюбилась в этого загадочного человека.
Вот и теперь – почувствовала на себе его взгляд, и сразу кровь забурлила от одной только улыбки на смуглом лице. Все будет хорошо, сказала она себе, все будет очень хорошо. Она не сомневалась, что предстоящее замужество окажется удачным.
Прежде чем впереди появилось стадо бычков, она уже увидела на вытоптанной тропе пыль от множества копыт.
Подъехав ближе к каравану, Калеб натянул на нос и рот цветной платок и приказал Келли сделать то же самое. Когда они поравнялись с запряженным четверкой фургоном, он махнул рукой кучеру, пустил лошадь в галоп и скоро обогнал гурт.
Келли не отставала от него ни на шаг, хотя исподволь ее и страшила близость бегущего рядом скота. Вблизи животные казались намного крупнее, чем издали, их было очень много, и это ее несколько пугало.
После полудня у нее уже появилось сомнение, правильно ли она поступила, решив сопровождать Калеба. Может, действительно разумней было бы остаться на ранчо? Одно дело – прелестная прогулка верхом, но совсем другое – пять часов без роздыху скакать, глотая придорожную пыль, посреди разгоряченного стада, да еще в сопровождении невозмутимо жующих табак пятерых ковбоев, которых она никогда прежде не видела.
Когда они наконец остановились на ночевку, опустились сумерки. Келли валилась с ног от усталости, и только гордость удерживала ее от жалоб и признания, что она совершила ошибку. С трудом удерживаясь от того, чтобы не закрыть глаза и не заснуть немедленно, она бросила в рот какую-то еду, даже не осознав, что это такое, и тут же завернулась в одеяло. Теперь ей не было дела ни до кого, даже до Калеба Страйкера. Пусть думают о ней все, что хотят. И едва сомкнув ресницы, она уже спала глубоким сном.
Прошло еще несколько дней. Томительный перегон продолжался. Покачиваясь в седле, Келли предавалась размышлениям. Что же заставило ее присоединиться к жениху? Все, что раньше представлялось ей романтическим приключением, на деле оказалось довольно неприятной рутиной. Дни шли за днями, но ничего, ровным счетом ничего не менялось, все одно и то же: подъем до восхода солнца, быстрый, но обильный завтрак, потом сбивка в стадо пасущихся бычков, ну и снова – в путь. И так день за днем, без каких-либо изменений.
В полдень делалась небольшая остановка, чтобы дать скоту попастись. Ковбои скакали по четверо или по пятеро неподалеку, дабы не позволить бычкам разбрестись, и менялись каждые три-четыре часа, потому что лошадям надо было дать отдых. После наступления темноты садились на самых спокойных, самых послушных коняшек, давно привыкших охранять перегоняемые гурты. После недолгой полуденной передышки все снова усаживались в седла, и так до сумерек. Когда случались удачные дни, они проделывали двадцать миль, в менее удачные – чуть меньше десяти.
Уйма хлопот едва ли не за бесценок, думала Келли, ведь ковбои получали всего двадцать пять долларов в месяц. Большинство из них вообще ничего за душой не имели, кроме седла и смены белья. Да еще, конечно, кроме своих любимых стетсонов. Келли уже привыкла к мысли, что любой уважающий себя ковбой снимает шляпу только тогда, когда ложится спать, а просыпаясь поутру, первым делом нахлобучивает ее на голову.
Кое-кто из этих пропыленных парней спал и видел себя владельцем собственного участка земли, другим же это было безразлично, они предпочитали кочевать с одного ранчо на другое и наниматься для сезонного клеймения скота или другой поденной работы.
Мало-помалу она научилась понимать их специфические словечки. Например, непонятным вначале словом «бакеру» обозначался ковбой, прибывший из Невады; если кто-то из парней говорил, что хочет «стряхнуть пыль», то ей было ясно – он хочет выпить виски, а отнюдь не освежиться родниковой водой. Под словами «сонный лось» имелось в виду мясо, содранное с чужих коров. «Страной сладких пирожных» именовалось теплое местечко, где ковбой мог поживиться дармовой кормежкой.
К ужасу Келли, один из погонщиков объяснил ей, что лучший способ согнать в стадо разбежавшихся бычков – «побаловать их кровавой шкурой». Когда до нее дошел смысл его слов, она пожалела, что спросила об этом.
– Ну, значит, загоняешь одного куда хочешь, потом сдираешь с него шкуру и вешаешь ее на ближайшее дерево, – поучал погонщик. – Запашок от шкуры такой, что на него все стадо сбегается с разных сторон. – Он ухмыльнулся во весь рот, обнажая ряд желтых от жевательного табака зубов. – Ну вот, потом, значит, остается сбить скот в кучу и гнать дальше.
Еще ее научили, что если какая-нибудь корова вдруг отелится прямо в пути и теленок родится мертвым, то ей непременно надо дать обнюхать мертворожденное дитя, чтобы животное удостоверилось в своей потере, а иначе несчастная корова будет все время убегать из стада, чтобы найти детеныша, и тем застопорит движение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110