Поняв, что Келли не очень верит в услышанное, Калеб поспешил подтвердить, что оба рассказа являются чистой правдой.
Большинство ковбоев относились к Келли с уважением. Самый молодой из них, светловолосый мальчуган по имени Уитли, даже навязался каждое утро седлать для нее лошадь, а повар ей первой подавал еду и ревностно следил за тем, чтобы ее кружка с кофе никогда не пустовала. Надо сказать, Келли нравились подобные знаки внимания, несмотря на то, что по выражению лица Калеба она понимала: он это все не одобряет, хотя пока сдерживается от замечаний.
Уитли, как никто другой, все время старался держаться к ней поближе. Это был высокий, стройный юноша, на вид лет девятнадцати, с копной непослушных волос соломенного цвета и с такими светло-голубыми глазами, каких прежде Келли не доводилось видеть. Как и у всех окружающих ее мужчин, на его бедре висела кобура с револьвером, а к седлу было приторочено ружье.
Несколько раз Келли перехватывала задумчивый взгляд Калеба, устремленный на Уитли, но он не спрашивал о том, как она проводит время с этим мальчиком. В глубине души ей хотелось надеяться, что он ее ревнует, но это было маловероятно. Чтобы испытывать чувство ревности, надо любить. Конечно, Келли знала, что Калеб хочет ее близости, но дальше этого, как она искренне полагала, его желания не простирались.
Что греха таить, ухаживания юного Уитли были ей приятны. Парень с интересом расспрашивал ее о прошлом, о жизни на ранчо, о Калебе. Ничего не значащие, дружеские вопросы и столь же легкие ответы. В такой беседе так приятно коротать время.
Уитли с гордостью поведал ей, что приехал из Техаса, что он старший из семерых детей. Отец умер – тут его голос стал жестче, голубые глаза посуровели, – но мама еще жива и изо всех сил старается сводить концы с концами на захудалой ферме где-то на задворках Эль-Пасо.
Келли сняла шляпу и вытерла пот со лба. Они уже были в дороге около двух недель, и она начала чувствовать утомление. Но были и приятные стороны в этом путешествии. Теперь она совершенно свободно держалась в седле, а вид обширных прерий, отлогих склонов холмов и хлопковых деревьев по берегам ручьев неизменно приводил ее в неописуемый восторг.
Как-то Калеб рассказал ей о том, что огонь костра, в который индейцы подкидывают ветки хлопкового дерева во время церемонии совершеннолетия девушки, отпугивает Аног-ите, дух Женщины с Двумя Лицами. Эта Аног-ите, как поняла Келли, была божеством, олицетворяющим дурное начало.
Здесь, на просторах прерии, Келли на все смотрела иначе, чем в городе. Ее окружали небольшие стада оленей, изредка пробегали лоси; над головой, широко расправив крылья, величаво парили ястребы в поисках добычи – зайцев, скунсов, белок и даже снующих под копытами лошадей ящериц.
Однажды Келли увидела в отдалении огромного бурого медведя. В другой раз заметила одинокого волка, притаившегося под балкой. Потом у небольшого озера обратила внимание на какие-то следы, и Калеб пояснил, что их оставила степная пума. По ночам частенько слышалось тявканье койотов.
Калеб постоянно находился где-нибудь неподалеку. То молча скакал рядом, то сидел с ней бок о бок у костра и негромким голосом рассказывал о том, как прекрасны были эти места до того, как сюда пришли белые.
Вот и сейчас он говорил об огромных стадах диких бизонов, вольно пасущихся в прерии, и голос его звучал глухо и печально. Бизонов в те времена было такое множество, что они словно одним сплошным бурым ковром покрывали землю. Тогда индейцы были гордым, свободолюбивым народом, свободным, как ветер, гулявший по необозримым просторам их земель.
Когда Калеб заводил речь о племени, из которого вышла его мать, взгляд его становился затуманенным, отсутствующим. Келли узнала, что когда-то лакоты считались наиболее воинственным племенем. Не дай Бог вступить с ними в бой! Они царили на огромной территории от Скалистых гор до реки Миссури. Впоследствии многие женщины из племени лакотов вышли замуж за французских торговцев, снабжавших бесстрашных воинов ружьями и патронами.
За свои земли, за независимость лакоты сражались яростно, безжалостно, но куда им было тягаться со всевозрастающим полчищем белых, прибывающих на Запад в крытых фургонах в поисках богатства и новых пастбищ для скота. Армия, вначале стремившаяся охранять договорную территорию от захватчиков, довольно скоро отказалась от этой задачи – она оказалась невыполнимой. С тем же успехом можно было пытаться повернуть вспять стремительный поток простым решетом. Тогда-то и начались кровопролитные сражения. Долина Костров, Каньон Кедров, Песчаный Ручей, Вашита, Залив Большого Рога… Сколько еще подобных мест, где сотнями полегли индейцы – исконные хозяева этих земель!
Жадно вслушиваясь в рассказы Калеба, Келли явственно представляла гордых воителей, взлетающих на лошадей, чтобы отправиться на охоту или на сражение. Перед мысленным взором вставали низкорослые индейские кони, конусообразные вигвамы по берегам тихих речушек. Как наяву она видела женщин, занятых повседневной работой, и играющих рядом с ними детишек. И вдруг перед ней возникала картина пылающих становищ, изуродованных тел вокруг; становился понятен весь ужас и вся трагедия войны за независимость. Кровь, убийства, смерть…
А теперь этот когда-то гордый, вольный народ загнали в резервации, где он пребывал в полной нищете.
Калеб умолк, и девушка взглянула на задумавшегося метиса. Как ни старалась она представить его в штанах с бахромой, сшитых из лоскутов оленьей кожи, со шнурком на длинных черных волосах и с раскрашенным боевыми красками лицом, ничего не получалось, тут воображение ей отказывало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110