один телефон стоял на столе Линди, другой – в коридоре, третий – наверху (хотя ночью последний отключался).Один раз инспектор Уэлч поднял трубку телефона, что стоял в коридоре, и Линдберг набросился на него со словами:– Какого черта вы тут делаете?Надо заметить, что Линдберг крайне редко позволял себе крепкие слова.– Он зазвонил, и я взял трубку, – сказал Уэлч.С суровым выражением на лице и не менее суровым тоном Линдберг произнес:– Я хочу, чтобы вы ясно поняли и прямо сейчас, что ни вы, ни любой другой полицейский ни в коем случае не должны трогать этот телефон. Вы находитесь здесь, потому что я позволил вам здесь находиться, и я прошу вас не лезть в мои дела.С другой стороны, Микки Роснер, гордость нью-йоркского преступного мира, часто поднимал трубку этого телефона и имел к нему свободный доступ.Диксон, двое полицейских и я сидели за одним из столов, на которых сортировалась почта; у стены позади нас лежали груды просмотренной корреспонденции. Легкий деревянный стол был завален монетами в пять, десять и двадцать пять центов. Большая их часть лежала передо мной. Пришла моя очередь сдавать карты.– "Черная Мария", – сказал я, сдавая их.– Что означает, черт возьми, «Черная Мария»? – спросил Питере, заядлый курильщик с каштановыми волосами, румяными щеками и постоянно нахмуренным выражением лица человека, опасающегося, что его в любую минуту могут охмурить люди более толковые, чем он. Что, впрочем, случалось довольно часто.– Стад Разновидность покера.

на семь карт, – сказал я. – Крупная пика, выпавшая на нераскрытые карты, разбивает кон.– О, – сказал Питерс и затянулся.Диксон, кажется, умел играть. С деланно безразличным видом он разглядывал свои карты. Вполне возможно, что одна из нераскрытых у него была пиковым тузом. Харрисон был самым молодым из игравших; он играл и проигрывал, не делая никаких комментариев.Едва я закончил сдавать, как в гараж решительным шагом вошел полковник Брекинридж. Это олицетворение достоинства был в одном халате, со следами от носков на голых, белых, волосатых ногах.– Геллер, – проговорил он с облегчением. – Вы еще здесь?Обычно к девяти часам я уже выезжал в Принстон в старой колымаге, которую мне предоставил Линдберг. Однако в тот вечер я задержался, чтобы обставить этих провинциальных копов.– Да, – сказал я, глядя на свои две розданные нераскрытыми карты. Дама пик. Отлично. – Что вам нужно?– Вы, – сказал он, потом грубо схватил меня за руку и оттащил от стола.– Эй! – воскликнул я, роняя свои карты.– Пойдемте, – сказал он, и мне пришлось последовать за ним в дом, оставив и карты, и деньги в гараже.– Я выигрывал, – возмущенно проговорил я. – И мог выиграть еще три бакса...– Успокойтесь, – сказал он. – Я хочу, чтобы вы были полковником Линдбергом.– Что?!Брекинридж подвел меня к телефону в коридоре недалеко от кабинета Линдберга. Трубка была снята с рычага.– На линии сейчас какой-то пожилой человек по имени доктор Джон Кондон, – сказал он. – Он утверждает, что получил адресованное ему письмо с приложением для полковника Линдберга.– Ну и что? – Подобные звонки раздавались достаточно часто.– Доктор Кондон говорит, что не уверен в подлинности этого письма. Он допускает, что его отправил какой-нибудь шутник или чудак. Однако недавно он написал письмо в выходящую в Бронксе газету «Хоум Ньюз», в котором предлагал тысячедолларовое вознаграждение тому, кто вернет маленького Чарли домой живым и невредимым. Письмо напечатали, и он думает, что это может быть ответом на него.– Что еще за «Хоум Ньюз»? Должно быть, какая-нибудь низкопробная провинциальная газетенка?Брекинридж пожал плечами:– Так оно и есть.– Ну тогда маловероятно, что похитители заметили в ней это письмо.– Я знаю, но этот человек не шутит. Он профессор Фордхемского университета. Во всяком случае, он так говорит. Он дал мне некоторые сведения о себе и перечислил свои звания, что прозвучало довольно правдоподобно.Я фыркнул.– Но, – продолжал Брекинридж, – он отказывается сообщить еще что-нибудь, пока ему не предоставят возможность поговорить с самим полковником Линдбергом, которого я не собираюсь беспокоить... Чарли впервые за несколько ночей смог заснуть.– О! Ну ладно. Конечно, я разыграю из себя Линд и.Брекинридж улыбнулся.– Спасибо, Геллер. Вы знаете, что полковник хочет, чтобы к каждой версии, к каждому звонку относились серьезно.– Разумеется, – сказал я, поднимая трубку. Пропала дама пик. Проклятие!– Говорит полковник Линдберг. Что случилось?– Ах, полковник! Я так рад слышать вас! Я только что получил письмо, которое может иметь для вас большое значение.У него был мелодичный голос, однако он говорил очень громко.– Вам всегда приносят почту в полночь, профессор?– Я пришел домой только в десять – сегодня я вел занятия. Я просмотрел около двадцати писем, прежде чем наткнулся на это. Вам прочитать его?– Пожалуйста, профессор.Все тем же напыщенным тоном он продолжал:– В нем говорится – мне придется еще учитывать орфографические ошибки и плохой синтаксис – в нем говорится: «Дорогой сэр, если вы желаете действовать в качестве посредника в деле Линдберга, то, пожалуйста, строго соблюдайте указания. Передайте приложенное письмо лично в руки мистеру Линдбергу. В нем он найдет все разъяснения. Никому не рассказывайте о письме. Как только мы узнаем, что пресса или полиция уведомлены, все наши условия автоматически аннулируются, и это еще больше задержит возвращение ребенка домой». Ужасная орфография!– Там есть еще что-нибудь?– Да.– В таком случае вначале, пожалуйста, прочитайте все письмо, профессор. Оценивать его орфографию будете потом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171