В следующий момент она уже сама рылась в холодильнике, в то время как женщина, которая, очевидно, была поварихой, продолжала безмолвно мыть посуду.– Надеюсь, вы не откажетесь от бутербродов, – сказала миссис Линдберг.– Пожалуйста, э... вы зря беспокоитесь...Она посмотрела на меня через плечо.– Геллер – еврейская фамилия, не так ли?– Да. Но моя мать была католичкой. – «Господи, почему тон у меня получается извинительным», – подумал я.– Значит, вы едите ветчину?Боже, сколько можно говорить о моих религиозных убеждениях?– Конечно, – сказал я.Вскоре я сидел за столом рядом с печально улыбающейся Энн Линдберг, которая с удовольствием смотрела, как я поглощал приготовленный ею бутерброд с ветчиной и сыром. Бутерброд был совсем неплохим, хотя лично я предпочитаю майонезу горчицу.– Мне очень жаль, что вам пришлось ждать встречи с Чарльзом, – сказала она, сделав глоток чая, (мне она тоже налила чашку). – Как вы уже, наверное, заметили, здесь сейчас царит суматоха.Я кивнул.– Правда, последние два дня стало поспокойнее. Зато первые несколько дней здесь было настоящее столпотворение. Сотни людей приходили, уходили, сидели повсюду... на лестнице, на раковине... спали прямо на полу, расстелив газеты и одеяла.– Пресса – это проблема, – сочувственно поддакнул я.– Ужасная, – согласилась она. – Но полицейские не пускают сюда газетчиков... Впрочем, справедливости ради надо сказать, что репортеры очень помогли мне, когда я дала им список продуктов, которыми следует кормить Чарли.Чарли, разумеется, был ее пропавший сын.– Они опубликовали его по всей стране, – с удовлетворением продолжала она. – Знаете, он простужен. – Она сделала глотательное движение и вновь улыбнулась своей печальной обворожительной улыбкой. – Я восхищаюсь такими людьми, как вы, мистер Геллер.Я чуть не подавился.– Как я?– Вы так самоотверженны и так беззаветно преданы своему делу. В вас столько энергии.Она явно меня раскусила.– Вы вернули матери ребенка, – сказала она, – не так ли?– Э... да... но...– Не надо скромничать. Если бы вы только знали, какие мы с Чарли связываем с вами надежды.Она потянулась и сжала мою руку.Неужели я дал ей призрачную надежду? Возможно. Но, быть может, лучше призрачная надежда, чем никакой надежды.– Извините, – произнес кто-то позади нас.Голос раздался в дверях, ведущих в комнату для слуг и наружу, он принадлежал мужчине, и моей первой мыслью было, что это Линдберг. Однако вместо него перед нами предстал высокий, около шести футов, мужчина лет сорока с квадратной челюстью, зачесанными назад светлыми волосами и маленькими, аккуратно подрезанными и нафабренными усами. На нем был офицерский вариант синей формы с бриджами для верховой езды в желтую полоску; ему не хватало только стека, монокля и сабли.– Полковник Шварцкопф, – сказала Энн Линдберг, не вставая, – это Натан Геллер из Чикагского полицейского управления.Шварцкопф кивнул, видимо, устояв перед соблазном щелкнуть каблуками.– Мистер Геллер, можно вас на минутку?– Полковник, – сказала Энн, встревоженная выражением лица и тоном Шварцкопфа. – Я подумала, вы совещаетесь с Чарльзом:– Да, миссис Линдберг. Но они с полковником Брекинриджем захотели поговорить наедине. Мистер Геллер?Я поблагодарил Энн Линдберг за ее доброту вообще и ее бутерброд с ветчиной в частности. Шварцкопф отвесил ей официальный поклон, что вышло у него довольно нелепо, и мы с ним перешли в комнату за кухней – просторную, заполненную провизией кладовую.Он посмотрел на меня с презрением и ни с того ни с сего начал ругаться:– Не знаю, чем вы там, голубчики, занимаетесь в Чикаго. Судя по тому, что я узнаю из газет, дела у вас идут из рук вон плохо. Убийство на улице. Коррупция в городском совете. Без фэбээровцев вы не могли арестовать Капоне.– Крайне интересно все это слышать о Чикаго, но, кажется, я должен встретиться с полковником Линдбергом.Его карие глаза уставились на меня, словно дуло двустволки.– В Нью-Джерси я руковожу подразделением в сто двадцать отборных, боевых и дисциплинированных человек, – Он ткнул меня в грудь указательным пальцем – точно как инспектор в гараже. – Вы здесь на моей территории, мистер. И будете играть по моим правилам или совсем выйдете из игры.Я схватил его палец в свой кулак; я не стал сжимать его, мне не хотелось причинять ему боль. Я просто взял его палец и отвел от своей груди. Глаза и ноздри его расширились.– Не трожь меня, – посоветовал я ему, – не то форма твоя может, не дай Бог, помяться.Я отпустил его палец, и он с негодующим видом опустил руку.Сквозь сжатые зубы он произнес:– Вы грубо и непочтительно отнеслись к одному из моих ведущих сотрудников, инспектору Уэлчу, который стоит двоих таких, как вы. Вы использовали, разговаривая с ним и со мной, вульгарный язык, который, возможно, допустим в чикагских кругах, но который не потерпят здесь, мистер, в моем окружении.Я изобразил на своем лице довольную улыбку.– Полковник Шварцкопф, позвольте мне разъяснить вам две вещи. Во-первых, я нахожусь здесь для того, чтобы давать советы и оказывать помощь в поиске пропавшего ребенка, потому что несколько человек, в том числе полковник Линдберг, захотели, чтобы я приехал. Во-вторых, этот мерзавец Уэлч дважды обозвал меня «сынком». Я что, по-вашему, похож на человека, сбежавшего с картины Джолсона?Эта тирада подействовала на него охлаждающе. Он молча глядел на меня не зная, что сказать и что делать со мной. Однако его злобный взгляд говорил больше слов.– Я не думаю, что вы поладите с полковником Линдбергом, – наконец проговорил он с ледяной улыбкой на лице.– Что ж, – сказал я, – в таком случае ведите меня к нему и мы посмотрим, так это или не так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171