– Нет, нет. Все хорошо. Ребенка кормят согласно диете.Когда мы ехали к нему домой, возбужденный Кондон оживленно рассказывал Мне о своей встрече с человеком, который представился ему как «Джон». Потом он рассказал о ней Брекинриджу и на следующий день Линдбергу. Я выслушал его рассказ три раза, и каждый раз он немного отличался от предыдущего.Мужчина в темном пальто и в темной фетровой шляпе прижимал к своему лицу белый платок, когда разговаривал с профессором через решетку железных ворот.– Деньги у вас с собой? – спросил мужчина.– Нет, – сказал Кондон. – Я не смогу принести денег, пока не увижу свертка.Разумеется, под «свертком» профессор подразумевал ребенка.В этот момент тишину ночи нарушил треск ломающейся ветки, напугавшей обоих мужчин.– Коп! – воскликнул мужчина. – Вы привезли его с собой!В этот момент мужчина забрался на ворота и несколько мгновений взирал на Кондона без платка на лице.– Вы привели конов!– Нет! Я ни за что бы не сделал этого...– Это слишком опасно!Я прервал Кондона и попросил его описать мужчину.– Я видел его лишь несколько мгновений, – сказал Кондон.– Но вы сидели и разговаривали с ним целый час!– В темноте. К тому же шляпа его была опущена, а воротник пальто поднят, – заметил Кондон. – Но я осмелюсь сказать, что рост у него около пяти футов восьми дюймов, возраст – от тридцати до тридцати пяти, вес – вероятно, около ста пятидесяти фунтов. Волосы светлые или каштановые.– Вы сказали, что он не снимал шляпы.– Да, но цвет я смог определить по его бакенбардам и волосам вокруг ушей. У него были миндалевидные глаза, как у китайца.– Какой-нибудь особенности его речи вы не заметили?– Да. Буквы "т" он произносил как "д", а "к" как "г".– То есть он немец?– Мне он показался скандинавом.После непродолжительной словесной перепалки между ними мужчина побежал через улицу (передо мной, сидящим в припаркованной колымаге) к парку.Кондон побежал туда за ним, и они сели на скамью возле хижины садовника.Кондон утверждал, что поругал мужчину за то, что тот вел себя оскорбительно.– Вы мой гость! – сказал он.После того как Кондон воодушевленно прочитал ему лекцию по этике выкупа, наступило молчание, которое нарушил «гость».– Это слишком опасно. Мне могут дать тридцать лет. Или казнят на электрическом стуле. А я всего лишь посредник.Кондону его слова не понравились.– Почему это вас казнят?– Если ребенок умрет, то меня казнят.– Умрет?! Что вы здесь делаете, если – ребенок умер?– Ребенок не умер, – сухо проговорил мужчина, что вселило в Кондона надежду. – Меня не казнят, если он не умрет?– Я учитель, а не адвокат, сэр. Ребенок хорошо себя чувствует?– Лучше, чем до похищения. Мы даем ему все продукты, список которых опубликовала в газете миссис Линдберг, и даже больше того. Скажите ей, чтобы она не беспокоилась. И полковнику тоже скажите, чтобы он не беспокоился. Ребенок в полном порядке.– Можете вы доказать, что я разговариваю с нужным мне человеком?– У вас есть письмо с моей подписью. Такая же подпись была на записке, которую я оставил в детской кроватке.Здесь я перебил Кондона и сказал:– Но записка была не в кроватке, она была на подоконнике.Кондон сделал небрежный жест рукой:– Это небольшое несоответствие – ничто по сравнению с доказательством, которое мне удалось получить.Сидя со своим «гостем» на скамейке, Кондон вытащил из кармана полотняный мешочек, открыл его и извлек английские булавки, которые он взял в детской Линдбергов:– Что это такое?– Булавки с кроватки ребенка.Тут я с сомнением покачал головой, и Кондон сказал мне:– Таким образом, я доказал, что это похитители, и больше нет и тени сомнения в том, что я действительно разговаривал с человеком, который вошел в детскую и поднял ребенка с кроватки!– Профессор, – сказал я, – не надо быть гением, чтобы догадаться, что эти булавки могли быть приколоты к постели ребенка.– Но он опознал их как булавки, которые были на кроватке ребенка Линдбергов.– Да, конечно. Как будто он мог предположить еще какого-то ребенка. Ну да ладно. Продолжайте, продолжайте.Кондон попросил мужчину назвать свое имя.– Джон, – сказал тот.– Меня тоже зовут Джоном. Откуда вы, Джон?– С севера. С места, которое находится дальше, чем Бостон.– Чем вы занимаетесь, Джон?– Я моряк.– Bist du Deutche? Вы немец?

На этот вопрос Кондона мужчина ответил озадаченным взглядом; профессор переспросил его на английском:– Вы немец?– Нет, – сказал Джон. – Я скандинав.После этого Кондон принялся пространно объяснять «Джону», что его (то есть «Джона») мать, если она еще жива, без сомнения, осудит эту недостойную деятельность. Затем, в связи с тем, что было холодно. Кондон потратил еще немало времени на то, чтобы убедить своего «гостя», у которого был сильный кашель, надеть его (то есть Кондона) пальто.Ребенок, сказал «Джон» профессору, находится на корабле («на горабле», произнес он). Корабль стоял на якоре в шести часах плавания, и его можно было узнать по двум кускам белой материи на мачтах. Сумму выкупа повысили потому, что Линдберг нарушил указания и обратился в полицию; кроме того, похитители решили отложить деньги на случай, если им понадобятся адвокаты. Банда похитителей насчитывала шесть человек, двое из которых – женщины. Босс «Джона», или «номер первый», был «умным человеком», который работал на правительство. «Номер первый» получит двадцать тысяч из требуемых семидесяти а «Джон» и еще двое мужчин и две няньки получат каждый по десять тысяч долларов.– Мне кажется, вы выполняете наиболее опасную работу, – сочувственно проговорил Кондон.– Я знаю.– И вы получаете за это лишь десять тысяч долларов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171