На ночь его оставили в сыром помещении прачечной в подвале. Формально он еще не находился под арестом, и ему не было предъявлено никакого обвинения.– Наутро меня небритого, в грязной одежде, – продолжал он, и губы его при этом дрожали, – потащили в библиотеку полковника Линдберга. Там меня ждал суд для предъявления обвинения, состоящий из мирового судьи, Брекинриджа, Линдберга, Уилсона и обвинителя Хока. Меня обвинили в препятствовании отправлению правосудия и отвезли в тюрьму. В ней я находился до суда. Денег, чтобы выйти под залог, я не достал. Ко мне приходила жена и приносила чистую одежду.Эвелин поверила ему – об этом свидетельствовали слезы в ее глазах.Я тоже поверил ему. Я хорошо знал, как копы выбивают признание из подозреваемых, – сам когда-то был и копом, и подозреваемым.Но что еще важнее, я поверил всему, о чем он рассказал: я не знал, кем были Сэм, Хильда, Нильс и их приятели – настоящими похитителями или просто примазавшимися вымогателями. Но я был убежден, что они существуют.– Одно мне непонятно, – с серьезным видом спросила Эвелин. – Почему адмирала Бэрриджа и его преподобие Добсона-Пикока тоже не обвинили и не предали суду?– Адмирал Бэрридж никогда не имел непосредственной связи с этой бандой, – сказал Кертис. Он успокоился, но спокойствие это было только внешним. – Кроме того, свою роль сыграла и его дружба с полковником Линдбергом. Единственным его публичным заявлением в связи с этим делом было: по этому поводу никаких заявлений делать не буду. Он не отвечал на мои звонки и письма.– А как насчет Добсона-Пикока? – спросил я.– Его преподобие отказался приехать в Нью-Джерси для допроса, – сказал Кертис, что несомненно было разумно с его стороны, если учесть его общественное положение. Впрочем, он имел некоторые контакты с похитителями.– Мне бы хотелось поговорить с ним.– Ну, если вы готовы путешествовать, мистер Геллер, – сказал Кертис. Он улыбнулся невеселой улыбкой. – Как и полковник Линдберг, его преподобие проживает сейчас в Англии.Мы с Эвелин обменялись разочарованными взглядами.– Что еще вы хотите от меня услышать? – спросил Кертис.– А что вы скажете насчет утверждения, что вы выдумали эту историю, чтобы продать ее газетам? – вежливо спросила Эвелин.– Я действительно заключил соглашение с «Джеральд Трибюн», – признался он, – но оно было связано с возвращением ребенка, и я не получил за него ни одного цента.Пришло время забросить еще одну удочку.– Вы когда-нибудь слышали о Максе Гринберге или Максе Хэсселе? – спросил я.– Да, – сказал Кертис и, увидев, что я вскинул голову, добавил: – Я читал о них в газетах. Насколько мне известно, Гастон Минз назвал их бутлегерами, принимавшими участие в похищении.– Вы видели их фотографии в газетах?– Да. Но раньше я их никогда не встречал.– А вот этого парня?Я показал ему фотографию, изображающую Фиша с Гертой Хенкель, которую она мне дала.– Нет, – он покачал головой. – Мне очень жаль. Кто это?– Небезызвестный Изидор Фиш, – сказал я.– Рыба здесь у нас водится «Фиш» по-английски означает «рыба».

, – проговорил Кертис с деланной улыбкой, – но не та.– Командор, – сказал я, поднявшись и протянув ему руку, – благодарю вас.– Я не знаю, пригодится ли вам то, что я рассказал, – печально проговорил он, пожимая мне руку. – Дело Хауптмана и мое дело очевидно никак не связаны.– Командор, – сказала Эвелин, встав и поправив юбку, – они связаны и вот как: если нам удастся оправдать Ричарда Хауптмана, то тогда и вы будете реабилитированы.– Я вам очень признателен, – с чувством сказал он, – но если вы не возражаете, я продолжу сам действовать в этом направлении. Даже если на это уйдет вся моя оставшаяся жизнь, я все равно восстановлю свое доброе имя через суд.– Я уверен, что Хауптман настроен столь же решительно, – сказал я, – только жить ему осталось, вероятно, лишь пару недель.Мы с Эвелин вышли в серо-синий мир, где ялики скользили по поверхности воды, как утки в пруду, сели в машину и поехали на север.Мне нужно было встретиться кое с кем в сумасшедшем доме. Глава 34 – Натан Геллер, – сказал Гастон Минз, приподнимаясь на кровати со своей обычной проказливой улыбкой, только в его глазах теперь не было озорного огонька, а был лишь тусклый тревожный взгляд, и ямочек не было заметно на его впавших щеках. Он потерял в весе, и казалось, сама его кожа, имеющая желтоватый оттенок вследствие частых приступов желчнокаменной болезни, велика ему, неплотно обтягивает его тело. В длинной ночной рубашке он лежал под простынями и волосяными одеялами на кровати в тюремной палате медико-хирургического отделения правительственной психиатрической больницы в Конгресс Хайте, штат Мэриленд, неподалеку от Вашингтона. Как и фонарь верхнего света над камерой Хауптмана, окно здесь было огорожено решеткой и металлической сеткой.Мы с Эвелин стояли возле его кровати. В этот день Эвелин была в белом, но с черными украшениями; на ней была белая шляпка, тоже украшенная черной отделкой. Она была похожа на богатую медицинскую сестру.– Я никогда не называл вам своего имени, Минз, – сказал я.– Да, но вы произвели на меня большое впечатление, Геллер, – сказал он, и мне показалось, что в его глазах на мгновение вспыхнул озорной огонек. – Любой человек, который вставит ствол пистолета мне в рот, надолго останется в моей памяти. Надо отдать вам должное, это был весьма эффективный психологический маневр.– Благодарю.– Я потрудился и навел о вас справки. Как и я, вы подвизаетесь на ниве частных расследований. У вас есть довольно влиятельные знакомые в преступном мире, и у меня они есть. У вас, мягко выражаясь, неплохая репутация, молодой человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171