Он мало говорил. Взглянет— и все понимают, что приказал Хрящ.Следуя за маленьким беспризорником, Трясогузка с Цыганом подошли к царству Хряща.Среди торчавших во все стороны балок лесопилки кто-то промелькнул и спрятался за обвалившейся трубой. Трижды раздался тонкий предупреждающий свист.— Служба у них поставлена хорошо! — похвалил караульного Трясогузка.— А сколько их? — с тревогой спросил Цыган. — Изобьют ещё!— Накормят! — уверенно ответил командир, будто шёл к старым и добрым друзьям.Больше никто не появлялся на развалинах, но, когда мальчишки подошли поближе, из всех щелей, как муравьи, поползли беспризорники и плотным кольцом окружили незваных гостей.— Здорово! — по-свойски приветствовал их Цыган.Никто не ответил, но и никто пока не лез драться. Все ждали Хряща. Как он скажет — так и будет.Круг разомкнулся. Из пролома в стене вышли два высоких и сильных парня. Они вынесли плетёное кресло. За ними, не спеша, появился и сам Хрящ в мятом, похожем на гофрированную трубу цилиндре и в чёрной поддевке. Сел в кресло. Телохранители встали по бокам.— Здорово! — повторил Цыган.Хрящ даже не взглянул на него. Он смотрел на гитару, шевелил хрящеватым носом. Перевёл взгляд на правого телохранителя, спросил:— Что за артисты?— Пожрать бы! — сказал Трясогузка. — А потом и поговорить можно…Тонкие губы Хряща чуть раздвинулись, и вся толпа беспризорников захохотала. Царёк перестал улыбаться, и все умолкли. Короткий кивок головы — и правый телохранитель пошёл на Трясогузку, но отлетел, наткнувшись на встречный удар. Царёк взглянул влево — на второго телохранителя. Теперь уже два парня пошли на Трясогузку.Несдобровать бы ребятам, если бы не гитара. Цыган сдёрнул её с плеча, ударил по струнам и запел тоскливым, отчаянным голосом:
Ах, где мой табор, маманя с батей?..
Это было так неожиданно, что все замерли. А Цыган прошёлся пальцами по струнам, заставил гитару заплакать и пропел, точно пожаловался на свою горькую судьбу: Пришли солдаты да на закате… Разжались кулаки у беспризорников.И грянул выстрел! — с болью пел Цыган. Второй и третий!..И сиротою рассвет я встретил… Погасли злобные огоньки в глазах беспризорников. Гитара рыдала, а Цыган пел — рассказывал о горе, о сиротской жизни. Хрящ надвинул на глаза мятый цилиндр и, когда Цыган замолчал, глуховато объявил:— Обед!Потом он подозвал Трясогузку и Цыгана и грязным пальцем с длинным ногтем указал на самое почётное место — у своих ног.Лужайка перед развалинами превратилась в столовую. Для гостей на земле постелили салфетки — листовки, которые днём лётчик сбросил с аэроплана. На эти салфетки телохранители выложили хлеб, колбасу и даже сахар. Цыган с Трясогузкой набросились на еду. Жевал что-то и Хрящ, и телохранители, и все беспризорники, рассевшиеся вокруг кресла царька. Никто не разговаривал. Слышалось чавканье и тихое всхлипывание.Трясогузка оглянулся, но не увидел, кто плачет.— Кто это? — спросил он у Хряща.— Малявка! — с презрением ответил царёк.Услышав своё прозвище, из-за груды битого кирпича выглянул тот малыш-беспризорник, который пытался стащить мясо.— Ты чего? — крикнул Цыган. — Руки болят?Малявка замотал головой и жалобно заморгал глазами. На грязных щеках белели промытые слезами извилистые полосы.— Есть хочу! — пропищал он.— Не заработал! — изрёк Хрящ.Цыган подмигнул Малявке, вскочил на ноги и разыграл всю сцену, которая произошла у походной кухни. Он был то Малявкой, то кашеваром. И голос у него менялся. Он то пищал, как Малявка, то рычал и ругался, как тот солдат. Беспризорники хохотали. Улыбался и Хрящ тонкими губами. А Цыган, показывая, как Малявка вылетел из ворот, несколько раз перевернулся в воздухе через голову и попросил у царька:— Накорми ты его!Хрящ повелительным жестом вытянул руку. Телохранитель вытащил из кармана большой кусок сахару и положил ему на ладонь. Сахар полетел через головы беспризорников. Малявка поймал его, спрятался за груду кирпича, и оттуда сразу же долетел громкий хруст.За обедом Трясогузка поднял листовку и прочитал первую строку:— «Товарищи солдаты! Против кого вы воюете? Атаман Семёнов и японские генералы обманули вас!..» Откуда это у тебя? — спросил он у Хряща.— С неба! — усмехнулся царёк.— Спрячь подальше, а то сам на небо попадёшь!— Ты не пугай! — нахмурился Хрящ. — Поел и отвечай: кто такие, зачем притопали?Ссориться с царьком было невыгодно, и Трясогузка сказал уважительно:— Помощь твоя нужна. Без тебя — амба!— Амба! — подтвердил польщённый Хрящ и выжидательно произнёс: — Ну-у?— Ищем мы птичку! — понизив голос, таинственно сообщил Трясогузка. — Мелом нарисована… Вот так нужно! — он чиркнул по горлу пальцем. — Позарез!.. Не видал где-нибудь в городе?— Может, и видал! — неопределённо ответил Хрящ и наклонился к Трясогузке. — А мне отколется?— Законы знаем! — многообещающе прошептал тот.— Урки! — повелительно, крикнул царёк беспризорникам. — Кто птаху видал? Мелом намалёвана…Минуту длилось молчание. Потом встал один мальчишка, проглотил комок творога, вытер руки о штаны и сказал:— Видал… Мелом… Три штуки… И крылья — в стороны.— Иди сюда, Конопатый! — приказал Хрящ. — Где?Мальчишка подошёл. И лицо, и шея, и даже уши у него были густо усыпаны веснушками. Из-под рыжих и каких-то пушистых ресниц хитренько поблёскивали быстрые глаза.— Где? — переспросил он и зажмурился. Распахнув рыжие пушистые ресницы, он проговорил отрывистой азартной скороговоркой: — Домина там — во! Крыши не видать! И собака — морда страшенная! Сунулся — она на меня! Я — ходу!.. А пожива там есть! Фраер один туда въехал — богач из Японии!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66