Нина заранее поговорила с отцом, и тот не удивился, увидев перед собой мальчишку с кое-как приглаженными волосами, в рваных, но только что почищенных ботинках.— В господа нашего Иисуса Христа веруешь, отрок? — баском спросил священник.— Ещё как, батюшка! — елейным голосом ответил Трясогузка.— Врёшь небось? — усомнился священник.— Вот те крест, не вру! — Трясогузка обмахнул себя крестом, будто отогнал комариную тучу. — Я и сны-то одни божественные вижу.Нина стояла сзади отца и грозила пальцем: не болтай лишнего.Но священник заинтересовался снами отрока.— Это какие же божественные?Трясогузке пришлось врать до конца.— А такие, батюшка… То богородица подойдёт — одеяльце поправит, то божья матерь с облачка спустится — в лобик поцелует, а то и сама царица небесная по головке погладит…Нина зажмурилась, присела и спряталась за спиной у отца. В глазах у священника промелькнуло что-то непонятное, а голос вроде помолодел. Прикрыв рот ладонью, он произнёс в бороду:— Да-а-а… Снизошла на тебя, отрок, божественная благодать!.. Но запомни: ежели просвиры или свечи пропадать будут, я тебя по головке не поглажу… Иди с богом… Нина все тебе покажет.Когда они вышли, Нина прислонилась к церковной ограде и рассмеялась до слез.— Чего? Чего ржёшь-то? — сердито спросил Трясогузка, но, узнав, что богородица, божья матерь и царица небесная — одно и то же, рассмеялся и сам.— Почему же он меня не выгнал?— Папа добрый, — просто сказала Нина. — Он ко всем относится одинаково. Говорят, без веры жить нельзя, а во что верить — это уж пусть каждый сам для себя выбирает.— Что ж, он и к красным хорошо относится? — ввернул Трясогузка каверзный вопросик.— Наверно, — так же просто ответила Нина. — А японцев не любит. Говорит, они готовы всю Россию в вагоны запихать и к себе увезти. Ненавидит грабителей!.. Я тебя прошу… Ты свечи будешь продавать… Не воруй деньги! Ладно?Трясогузка только фыркнул с презрением…Познакомив Трясогузку с несложными обязанностями церковного служки, Нина свела его на колокольню. Это было самое высокое в Чите строение. Внизу и чуть в стороне лежал весь город с кривыми улочками, с игрушечным вокзалом, с тонкой серебристой ниточкой реки Читы.— А я видела, как она вас кормила! — неожиданно похвасталась Нина.— Кто? — вырвалось у Трясогузки.— Мэри… Вы вон на той скамейке сидели.С колокольни был виден и флигель, и скамейка, и крыльцо особняка. Присмотревшись, Трясогузка заметил и овчарку, лежавшую у ворот.— Дура — потому и кормила!— Зачем ты так! — Нина укоризненно покачала головой. — Она хорошая, а ты ругаешься!— С жиру бесится? — проворчал Трясогузка и отвернулся от особняка. — А там чего?— Там склад.За болотистой луговиной начиналась берёзовая роща. Среди низкорослых деревьев виднелись крыши навесов, под которыми лежали ящики. По углам забора из колючей проволоки стояли на высоких столбах сторожевые будки. От склада к железнодорожной станции шла хорошо наезженная дорога.Трясогузка сел на перила и небрежно свесил вниз ноги…— Упадёшь! — Нина схватила его сзади за ремень.— А тебе, что — жалко? — усмехнулся Трясогузка.Эта девчонка начинала ему нравиться все больше.— Мне всех жалко, — сказала Нина. БЕДА Работы в трактире было много. Цыгану не приходилось скучать от безделья. Он убирал со столов грязную посуду, носил дрова на кухню, обеспечивал судомоек и поваров чистой водой. Хорошо ещё, что и вода и дрова были рядом: колодец — во дворе, а дрова — в тупике между трактиром и тюрьмой, как вначале думал Цыган. Но уже вечером первого дня он узнал, что этот дом — совсем не тюрьма. Одно из окон с железной решёткой выходило в тупик. Каждый раз, набирая очередную охапку дров, Цыган слышал какое-то стрекотанье. Когда стемнело, за решёткой зажёгся свет, и мальчишка рассмотрел за пыльным стеклом телеграфный аппарат и склонившегося над ним дежурного. Из аппарата беспрерывно выползала бумажная лента.Задумавшись о своём открытии, Цыган перестарался — набрал такую охапку дров, что еле донёс её до крыльца. Тут он поскользнулся и рассыпал поленья у ног мужчины с палкой. Эта палка с серебряным массивным набалдашником тотчас опустилась на Цыгана — пониже спины.Распахнулась дверь, и на крыльцо выскочила трактирщица.— Входите! Входите! — затараторила она, раскланиваясь, и за ухо оттащила Цыгана от ступенек.Мужчина, прихрамывая и опираясь на палку, вошёл в трактир, а Цыган принялся собирать рассыпавшиеся поленья. По тому, как трактирщица встретила посетителя, мальчишка догадался, что это приезжий, незнакомый человек.Он небрежно, по-барски заказал обильный дорогой обед. Трактирщица отослала официантку и сама обслужила богатого гостя. Не переставая любезно улыбаться, она щебетала что-то приятное, готовая сделать все, чтобы ему понравилось в трактире.— У вас отличный вкус! — восхищалась она выбором его блюд. — Вы очень правильно поступили, что пришли именно к нам! У нас самая лучшая в городе кухня!Человек с палкой был не очень разговорчив. Рассеянно слушая её болтовню, он произнёс всего две или три фразы. Цыган, убиравший соседний столик, слышал, как он спросил о купце Митряеве. Трактирщица сделала трагическое лицо и со вздохом сообщила, что старший Митряев недавно скончался, но зато приехал из Японии младший Митряев с дочерью.— Вот как! — удивился гость и не произнёс до конца обеда ни слова.Щедро расплатившись, он ушёл, а через полчаса извозчик подвёз его к особняку Митряева.Чако был на месте. Лай овчарки заставил управляющего выйти из дома, а Мика выглянул в окно.— Папа! Какой-то хромоногий с тростью! К тебе, наверно! — предупредил он отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66