Николай и верил и не верил беспризорнику. Вспомнив флажки, наивно оставленные на месте крушения, взрыв кухни, подстроенный явно неумелой рукой, он все больше и больше убеждался в том, что этот паренёк и есть Трясогузка. Ему захотелось расцеловать беспризорника. Но вместо этого он протянул руку и сказал:— Давай лапу!Они пожали друг другу руки, как равные. Николай был растроган.— Будь хоть сто Колчаков! — воскликнул он. — Не победить им такой народ!— Хоть тысяча! — небрежно бросил Трясогузка.— Ну, а теперь снимай белый флаг! — приказал Николай.— Не буду! — заупрямился Трясогузка. — Он не белый, на нем написано «красный»! Не видно в темноте, а днём, если грамотный, — разберешь!— Чудак-человек! А ты спустись на землю и снизу попробуй прочитать, что на твоём флаге написано! Сможешь?— А чего мне читать? Я и так знаю!— А другие не знают! Посмотрят утром — белый флаг, не наш, не советский!Трясогузка все ещё колебался.— Давай, давай! — мягко настаивал Николай. — Время дорого! Мы другой повесим! Получше!Он сунул руку за спину и вытащил из-за ремня короткую палку с широкой полосой красной материи, обмотанной вокруг древка. Трясогузка больше не возражал.Когда они спустились на крышу кочегарки, Катя, дежурившая у трубы, удивилась: Николай полез один, а спустились двое.— Смотри, кого я на небе нашёл! — сказал Николай. — Знакомься — Трясогузка!Мальчишка покосился на девушку.— А мы знакомы! Хитрая вы! Ловко меня провели!.. Лунатиком обозвали!— А разве ты не лунатик? — улыбнулась Катя. — Нормальные люди ночью по трубам не лазают!— А он? — спросил Трясогузка, кивнув на Николая.Во дворе фабрики Катя и Николай засыпали мальчишку вопросами. Но Трясогузке не хотелось раскрывать свои секреты. С трудом удалось выведать у него, что другие ребята находятся где-то у пакгауза. Николай смутно догадывался, что беспризорники торчат там неспроста.— Не освобождать ли заложников задумали? — с тревогой спросил он.— Наше дело! — ответил Трясогузка.— Я пойду туда и за уши отдеру их! — пригрозил Николай, понимая, что в темноте ему никого не найти у пакгауза.Понимал это и Трясогузка.— Иди! — сказал он. — Без меня ничего не выйдет!— Хорошо! Мы пойдём вдвоём, но если ты…— Это другое дело! — согласился Трясогузка.Николай отослал Катю в мастерскую и подтолкнул мальчишку:— Веди! ГУДОК 30 апреля поздно вечером Платайс вместе с капитаном из охраны депо прошлись вдоль отремонтированного раньше срока бронепоезда. У каждого вагона Платайс задавал рабочим один и тот же вопрос:— Готово?Везде отвечали:— Готово!Часть рабочих уже освободилась и отошла от бронепоезда. Ремонтники сидели у стен, жевали чёрствые куски хлеба, оставшиеся у них со вчерашнего дня. Все очень устали — работали без отдыха почти двое суток.Бронепоезд заново не красили — не было краски. Зато тщательно вымыли. Струи кипятка из брандспойтов с шипением лизали лоснящуюся броню.В паровом котле уже поднималось давление. Дымила труба. Паровоз, как горячий конь, подрагивал могучим телом, готовый ринуться вперёд.Кондрат Васильевич был в паровозной будке. Он вытирал ветошью стены.Платайс остановился около паровоза и спросил у капитана:— Вы довольны?— Вполне! Надеюсь, что красные не попортят эту чудесную машину.— Я уверен в этом! — сказал Платайс и снова оглядел депо.Все были на своих местах.— Не томите людей, господин барон! — произнёс капитан. — Их ожидаёт водка.Платайс махнул рукой Кондрату Васильевичу, и могучий гудок заполнил депо.Под этот густой паровозный рёв началось что-то невероятное. Рабочие, сидевшие у стен, набросились на часовых, выставленных у окон и дверей. На колчаковцев, находившихся рядом с бронепоездом, ремонтники прыгали сверху, с вагонов, сбивали с ног и обезоруживали.Капитан прокричал какое-то ругательство и ухватился за кобуру. Платайс ребром ладони ударил его повыше локтя. Второй удар заставил капитана отлететь в сторону. Его подхватили рабочие, а Платайс побежал в хвост бронепоезда.Засуетились пулемётчики у ворот депо. Против них были направлены брандспойты. Обжигающие струи кипятка оттеснили солдат от тупорылых «максимов». У задних ворот пулемётчики сдались, не сделав ни одного выстрела, а у передних произошла заминка.Рабочий, поливавший колчаковцев кипятком, споткнулся и упал, сильно ударившись правой рукой о рельсу. Он быстро вскочил, хотел поднять брандспойт и не смог. Кипяток бесцельно лился на пропитанную мазутом землю. Окутанный паром рабочий беспомощно оглянулся, прижав к груди сломанную руку.Кондрат Васильевич закрепил ручку гудка, выскочил из будки и побежал к рабочему.Но колчаковцы уже опомнились. У пулемёта залёг солдат с тремя георгиевскими крестами. Рядом, у коробок с лентами, плюхнулся унтер-офицер.«Не успеть!» — подумал Кондрат Васильевич.Он бежал и видел дуло, прицельную рамку, голову солдата, прильнувшего к пулемёту. Сейчас заговорит «максим» и…Унтер-офицер локтем ударил георгиевского кавалера, а тот оторвался от прицельной рамки и стал что-то поправлять в пулемёте. «Заело!» — мелькнула у Кондрата Васильевича радостная мысль. Он подхватил горячую кишку и хлестнул кипятком по колчаковцам.Подоспели рабочие с винтовками. Унтер-офицер и солдат с крестами подняли руки.Кондрат Васильевич вернулся в паровозную будку и освободил ручку гудка. Наступила звенящая тишина. Теперь гудок был не нужен. Он заглушил звуки короткой схватки, и наружная охрана не догадалась, что внутри депо произошёл переворот.Рабочий, из-за которого чуть не сорвалась тщательно продуманная операция, виновато потупясь, стоял у паровоза.— Ты бы левой! — укоризненно сказал ему Кондрат Васильевич.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66