Надежда, это высокое благо, которое Господь дал несчастным, чтобы помочь им переносить страдания, возродилась в ее сердце; молодая девушка почувствовала в себе силы для борьбы. Она знала теперь, что друг был рядом, что, в случае надобности, его помощь не заставит себя ждать; поэтому не с опасением, но почти с нетерпением ожидала она, чтобы ее похитители дали ей знать о себе.
Помещение, в котором находилась девушка, было очень темным, но мало-помалу глаза ее привыкли к темноте и напротив себя она приметила слабый свет, пробивавшийся сквозь щели дверей.
Тогда осторожно, чтобы не привлечь внимания невидимых караульных, которые, может быть, наблюдали за нею, молодая девушка протянула руки вперед, чтобы не наткнуться на что-нибудь и, прислушиваясь к малейшему шуму, подошла к тому месту, откуда брезжил свет. Чем ближе она подходила, тем ярче становился свет, и до нее начали долетать звуки голосов. Наконец ее протянутые руки дотронулись до двери; она наклонилась вперед и приложилась ухом к щели. Она удержалась от крика удивления, и так как в эту минуту разговор, прерванный на секунду, возобновился, стала слушать.
ГЛАВА XXXIII
Настороже
То, что она услыхала, в особенности же то, что увидала, должно было в самом деле сильно заинтересовать донну Розарио.
В довольно большой комнате, слабо освещенной сальной свечкой, женщина, еще молодая и очень красивая, в костюме амазонки, чрезвычайно богатом, сидела в кресле из черного дерева, обитом кожей. В правой руке она держала хлыст с резным золотым набалдашником и с живостью говорила с человеком, который почтительно стоял перед ней со шляпой в руке.
Этот человек, как показалось донне Розарио, был тот самый, который запер ее в той комнате, где она находилась. Женщина, которой донна Розарио никогда не видала, была не кто иная, как донна Мария, бесстыдная куртизанка, пользовавшаяся, под именем Красавицы такой скандальной известностью.
Лицо донны Марии было освещено. Донна Розарио с жадностью устремила на нее глаза: она инстинктивно чувствовала, что это была та самая женщина, которая с самого ее рождения преследовала ее. Она понимала, что незнакомец и его повелительница совещаются и что через несколько минут участь ее решится. Однако донна Розарио чувствовала не страх, не ненависть, напротив, ею невольно овладела неизъяснимая грусть, какое-то сострадание влекло ее к той, которую она должна была ненавидеть.
Собеседники, не знавшие, что их подслушивают, продолжали разговаривать довольно громко. Донна Розарио не пропускала ни одного слова.
– Почему, – спросила Красавица человека, стоявшего перед нею, – не приехал Жоан? Я ждала его.
Человек, к которому она обращалась, отвечал с плохо скрываемым замешательством:
– Жоан послал меня вместо себя.
– А по какому праву, – сказала Красавица надменным тоном, – этот негодяй позволяет себе поручать другим исполнение приказаний, которые я даю ему?
– Жоан мой друг, – возразил незнакомец.
– Какое мне дело, – возразила донна Мария с презрительной улыбкой, – до вашей дружбы?
– Поручение, которое вы ему дали, исполнено.
– Правда?
– Эта женщина там, – сказал поселянин, указывая пальцем на комнату, в которой находилась донна Розарио, – дорогой она не разговаривала ни с кем, и я могу уверить вас, что она не знает, в какое место привезли ее.
При этом известии взгляд донны Марии несколько смягчился, и она отвечала голосом менее резким и не столь надменным:
– Но почему же Жоан уступил вам свое место?
– О! – отвечал незнакомец с притворным добродушием, которое опровергалось его хитрым взглядом, – по очень простой причине: в настоящую минуту Жоан привлечен в долину черными глазами бледнолицей женщины, которые блестят как светлячки ночью; дом этой женщины выстроен в поле, в окрестностях деревни, которую вы называете, кажется, Кончепчьйон. Хотя такое поведение и недостойно воина, но сердце Жоана беспрестанно летит к этой женщине совершенно против его воли, и пока он не успеет овладеть ею, он не образумится...
– Если так, – перебила Красавица, с досадой топая ногой, – то почему же он не похитил ее? Дурак!
– Я ему предлагал.
– Что же он сказал?
– Отказался.
Донна Мария пожала плечами.
– Все это, однако, не объясняет мне кто вы? – сказала донна Мария.
– Я ульмен в моем племени, великий воин между пуэльчесами, – отвечал незнакомец с гордостью.
– А! – сказала Красавица с удовольствием. – Вы ульмен, хорошо! Могу я положиться на вашу верность?
– Я друг Жоана, – отвечал ульмен просто и кланяясь с уважением.
– Знаете вы эту женщину, которую вы привезли? – спросила донна Мария, бросив на него недоверчивый взгляд.
– Как я могу знать ее?
– Готовы вы повиноваться мне во всем?
– Мое повиновение будет зависеть от моей сестры... пусть она говорит, я буду отвечать.
– Эта женщина мне враг, – сказала Красавица.
– Стало быть, она должна умереть? – спросил ульмен грубо, глядя прямо в глаза Красавице.
– Нет! – вскричала она с живостью. – Индейцы звери, они ничего не понимают в мщении! Зачем мне ее смерть? Я хочу ее жизни!
– Пусть сестра моя объяснится, я ее не понимаю.
– Смерть – это только несколько минут страдания... потом все кончится.
– Смерть белых, может быть, но смерть индейскую надо ждать много часов... она не скоро является.
– Я хочу, чтобы она жила, говорю я вам!
– Она будет жить... Ах! – прибавил ульмен со вздохом. – Дом одного вождя пуст, очаг его погас.
– О! О! – перебила Красавица. – Так у вас нет жен?
– Они умерли.
– А в каком месте находится ваше племя в настоящую минуту?
– О! – отвечал индеец. – Очень далеко отсюда, в десяти днях ходьбы, по крайней мере.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174