– Закусите, – лаконически сказал Трангуаль Ланек, – только поскорее... нам надо сейчас ехать.
Не спрашивая у вождя объяснения этих слов, голодные путешественники сели в кружок и весело принялись за лакомую дичь, находившуюся перед ними. В эту минуту солнце в полном блеске появилось на горизонте и осветило небо своими великолепными лучами.
– Ба! – весело сказал Валентин. – Чему быть, того не миновать... будем есть! Вот жаркое, которое, как кажется, славно приготовлено.
При этих словах бывшего спага, донна Розарио сделала движение. Молодой человек замолчал, краснея за свою неловкость, и начал есть, не смея сказать ни слова более.
Первый раз в жизни Валентин подумал о том, на что до сих пор не обращал ни малейшего внимания, то есть о тривиальности своего обращения и языка.
Странное дело! Этот человек, у которого случай был единственным учителем, который в своем желании научиться чему-нибудь без разбора поглощал все – и хорошие, и плохие книги, попадавшиеся ему под руку, вдруг как будто был освещен лучом божественной благодати при виде мрачного величия первозданной американской природы. Он понял, как были пусты, нелепы и безнравственны мнимые этические правила, как они ограничивают ум и сбивают его с толку. В течение нескольких месяцев он преобразился и физически, и нравственно.
Кто же был виновником этого чуда? Шестнадцатилетний ребенок, простая, невинная, чистосердечная и неопытная девушка, неопытная по преимуществу, потому что она даже и не подозревала о своей неопредолимой власти над сильной и энергической организацией молодого человека; но эта девушка обладала инстинктом к доброму, к прекрасному и к великому, тактом и в особенности чувством приличия, которые не приобретаются, если не врождены самой природой.
Валентин инстинктивно понял как он оскорбил невольно эту чистосердечную душу; но однако ж почувствовал, так сказать, болезненную радость при этом открытии.
Как только кончился завтрак, а он был недолгий по причине небезопасного положения путешественников и беспокойства, пожиравшего их, Трангуаль Ланек с помощью Курумиллы смастерил пирогу. Спустив ее на воду, вождь пригласил трех испанцев сесть в нее. Индейцы управляли лодкой, а французы шли по ручью, ведя лошадей за поводья. Впрочем переезд был непродолжителен. Через час путешественники высадились, лодку сложили, и дорога продолжалась посуху.
Теперь караван находился на чилийской земле. В несколько часов, как это часто случается в горах, погода совершенно изменилась: солнце мало-помалу приняло красноватый оттенок; оно как будто плавало в океане тумана, который закрывал его горячие лучи. Небо медного цвета постепенно омрачалось синеватыми тучами.
Слышались глухие раскаты отдаленного грома. От земли шел едкий запах. Атмосфера была тяжелая. Капли дождя, крупные как пиастры, начинали падать. Ветер дул порывами, поднимая вихри пыли и испуская те почти человеческие стоны, которые слышатся только на возвышенных местах, подверженных каждую минуту великим переворотам природы. Птицы беспокойно кружились в пространстве, бросая время от времени жалобные и отрывистые крики; лошади сильно вдыхали воздух ноздрями, обнаруживая тревогу и страх. Словом, все предвещало один из тех ураганов, которые так обыкновенны в Кордильерских горах и которые иногда в несколько часов совершенно изменяют поверхность земли.
Хотя был полдень, но туман до того сгустился, что мрачная темнота окружала путешественников. Они двигались почти на ощупь, со всеми предосторожностями.
– Что вы думаете об этой погоде, вождь, – спросил граф с беспокойством у Трангуаля Ланека.
– Дурная, очень дурная, – отвечал тот, качая головой, – хорошо, если бы нам удалось проехать Скачок Колдуна , прежде чем разразится гроза.
– Разве мы в опасности?
– Мы погибли! – отвечал лаконически индеец.
– Гм! Ваши слова не очень успокоительны. Вождь, – сказал Валентин, – неужели вы думаете, что опасность так велика?
– Она гораздо больше нежели я говорю моему брату. Неужели вы думаете, что возможно устоять против урагана в том месте, где мы находимся теперь?
Молодые люди осмотрелись вокруг.
– Это правда, – прошептал Валентин, с унынием потупив голову, – да спасет нас Господь.
В самом деле положение путешественников было по-видимому безвыходно. Они ехали по одной из тех дорог, которые проложены в скале и огибают Анды; дорога эта едва имела четыре фута ширины; с одной стороны она была обрамлена гранитной стеной в тысячу метров, а с другой пропастями неизмеримой глубины, внизу которых журчали глухо и таинственно невидимые воды. В таком месте всякая надежда на спасение могла бы показаться безумием.
Между тем путешественники все продвигались вперед, один за другим, безмолвно и угрюмо. Каждый внутренне сознавал близкую опасность, но не смел, как это всегда случается в подобных обстоятельствах, сообщить свои опасения товарищам.
– Мы еще далеко от Скачка Колдуна? – спросил Валентин после довольно продолжительного молчания.
– Мы приближаемся и скоро доедем, – отвечал Трангуаль Ланек, – если только...
Вдруг туман, скрывший горизонт, внезапно расторгся, молния осветила небо, и страшный порыв ветра ворвался в ущелье.
– Сойдите на землю! – вскричал Трангуаль Ланек громовым голосом. – Сойдите на землю, если дорожите жизнью! Лягте и ухватитесь за скалы.
Все последовали совету вождя. Лошади, предоставленные самим себе, инстинктивно понимали опасность и немедленно тоже легли на землю, чтобы ветер не сдул их.
Вдруг грянул гром, и полился проливной дождь. Перо не в состоянии описать страшного урагана, который разразился над горами с невыразимым бешенством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174