Курумилла, оставшись в арьергарде, уведомил своих друзей о том, что происходило. Те воротились назад и, стараясь быть незаметными, издали следовали за индейской армией.
Как только друзья расположились бивуаком на ночь, Валентин спросил Жоана, по какому стечению необыкновенных обстоятельств они могли оказать ему такую важную услугу. Жоан рассказал им по порядку происшествия, случившиеся после того как он их оставил, чтобы отправиться в Вальдивию к дону Тадео.
На рассвете, с письмом от Луи к Королю Мрака, он оставил друзей своих, чтобы как можно скорее соединиться с чилийской армией и сообщить дону Тадео известия, которых тот ожидал, чтобы согласовать свои движения с движениями Фуэнтеса.
ГЛАВА LXXIV
Король Мрака
Дон Тадео действовал искусно и с величайшей быстротой. Распространив левый фланг к морю и направляясь на Ароко, столицу конфедерации, он растянул правый фланг вдоль гор, чтобы перерезать сообщение неприятелю, который таким образом вследствие соединения дона Тадео с Фуэнтесом, находился между двух огней.
Сначала в план его входило фальшивое нападение на Ароко, который, как он предполагал, вероятно был снабжен войском для безопасности. Но отряд, посланный к этому городу, нашел его беззащитным, почти оставленным жителями, и овладел им без сопротивления.
Дон Тадео велел сделать в этом городе несколько укреплений и, оставив в нем гарнизон в триста человек, продолжал идти вперед, распространяя свою линию от моря до гор, разрушая и сжигая деревни, которые встречал на пути, и гоня перед собой испуганный народ.
Это быстрое шествие навело страх на всю страну; Антинагюэль, обманутый ложным письмом, отнятым у дона Рамона, сделал непростительную ошибку, оставив свою позицию у Биобио и таким образом предоставив Фуэнтесу свободный проход и полную возможность напасть на Ароканию.
Бустаменте с отчаянием видел ошибки токи, которые тот понял тогда уже, когда было слишком поздно поправить их. Бустаменте не обманывал себя относительно безнадежности своего положения. Он понимал, что ему остается только храбро умереть с оружием в руках и что всякая надежда захватить опять власть исчезла навсегда.
Донна Мария, эта женщина, которая была его злым гением, которая повергла его в бездну, первая раздув в нем честолюбие, которого он прежде не знал, бросила его теперь и даже не думала говорить ему тех пошлых утешений, которые, если и не достигают предположенной цели, по крайней мере доказывают тем, кто служит их адресатом, что ими занимаются и принимают участие в их горестях.
Куртизанка, отдавшись всецело своей ненависти, думала только об одном – как еще более усилить мучения донны Розарио, которую Антинагюэль, поглощенный беспрерывными заботами войны, поручил ей.
Несчастная молодая девушка, преданная неограниченной власти этой мегеры, терпела ужасную муку каждую минуту, каждую секунду, не находя возле себя никого, кто заступился бы за нее или только бы принял бы участие в ее страданиях.
Между тем события следовали одно за другим, катастрофа была неизбежна. Мы уже говорили прежде, что Чили страна неблагоприятная для междоусобной войны: на этой плоской и узкой земле две армии, маневрирующие одна против другой, непременно скоро должны были встретиться, и потому первое же столкновение могло быть решающим.
И на этот раз должно было случиться то же самое. Антинагюэль хотел уйти в горы, но все его усилия были напрасны; он попал именно в то положение, которого хотел избежать, то есть очутился между тремя корпусами чилийской армии, которые мало-помалу окружали его и наконец поставили в неприятную необходимость сражаться не на своей земле, но на той, какую заблагорассудит выбрать неприятель.
Дон Грегорио Перальта закрывал ему путь с моря, дон Тадео со стороны Ароко, а Фуэнтес защищал горы и Биобио.
Марши и контр-марши, посредством которых дон Тадео достиг этого результата, продолжались недели две, но во все это время происходили только легкие стычки на аванпостах, а серьезной битвы не было. Дон Тадео хотел нанести сильный удар и кончить войну одним сражением.
Наконец в один день ароканы и чилийцы сошлись так, что воины обеих армий находились друг от друга на ружейный выстрел. Сражение должно было непременно произойти на другой же день.
Дон Тадео заперся в своей палатке с доном Грегорио Перальта, Фуэнтесом и другими генералами своего штаба и отдавал им последние приказания, как вдруг послышался звук труб. Чилийцы тотчас отвечали; в палатку вошел адъютант и доложил, что великий токи ароканов просит свидания с главнокомандующим чилийской армии.
– Не соглашайтесь, дон Тадео, – сказал генерал Фуэнтес, старый солдат в войне за независимость, который терпеть не мог индейцев, – эти демоны наверно придумали какую-нибудь хитрость.
– Я не разделяю вашего мнения, генерал, – отвечал диктатор, – как вождь, я должен стараться насколько возможно, не допустить пролития крови; это мой долг и я его не нарушу; впрочем, так как человеколюбие не исключает осторожности, я не мешаю вам принять меры, которые вам покажутся необходимыми, чтобы обеспечить нашу безопасность.
– Если бы вы и захотели нам помешать, мы все-таки приняли бы предосторожности, даже против вашей воли, – сказал дон Грегорио угрюмым тоном.
И он вышел, пожимая плечами.
Место, выбранное для совещания, была небольшая возвышенность, как раз между двумя лагерями. Чилийские и ароканские знамена были воткнуты в двадцати шагах одно от другого; с одной стороны этих знамен встали сорок окасских копьеносцев, а с другой такое же число чилийских солдат, вооруженных ружьями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174