А в окрестных деревнях все гнали самогон…Участковый инспектор, предупрежденный о приезде особо опасного рецидивиста, лично явился в дом престарелых и в присутствии всех обитателей пообещал быстро вернуть ворюгу туда, где его настоящее место.— За решетку…Ванкоган в первый же вечер хотел уехать.— …Не спал. Курил на крыльце. Я как раз ждала мать со смены. Автобус сломался. Она шла пешком. Я тогда что? Школьница. Безотцовщина… Мы сидели на крыльце. Заснула…Заместитель по хозяйственной части увлеклась детскими воспоминаниями.— Голова у него на плече. Мама приехала поздно. Что бы не будить, он отнес меня на руках. Так повторялось не раз. Он говорил маме, что я похожа на его дочь.— Мама ваша жива?— Нет.— И никого нет здесь, кто его помнит?— Из тех, кто здесь, нет. Он прожил тут года два.— Безвыездно?— Только вначале. Я знаю об этом со слов мамы. Потом стал выезжать. Возвращался обычно на машине. Всегда с подарками. Еда, постельное белье, одежда. Завхоз интересовался: «Откуда, Ян Рувимович?» Он объяснял по-разному: то леспромхоз списал и он выпросил; то кто-то выбросил. Раз, помню, привез японские зонтики-автоматы…Рэмбо слышал о них в милиции.— Новые?— Разные. Десятка два.— Догадались откуда…— Потом уже сказали. Приехали отбирать…— Отобрали?— Не все. Постельное белье так и осталось. Что-то еще…— Ясно… Последний вопрос. На засыпку, как говорят.Он сказал, что вы напоминали ему дочь…Женщина улыбнулась.— Он не оставил у вас ее фотографии?— Нет…— Вы что-нибудь знаете о ней?— Только имя… Марина.К вечеру Рэмбо начал собираться. Главное он уже знал.Партнером Марины в Израиле был ее родной отец — Ян Ванкоган…
На девятый день после гибели Марины к ее подруге в подмосковный Подольск приехал Петр — в черном пасторском костюме, полузадушенный галстуком, в тесной сорочке.Выбор президента «Лайнса» пал на выпускника физтеха.Он не послал ни Валентина, ни Валентину — своих профессиональных установщиков. В прямом контакте мягкая, но настойчивая манера профессионалов лезть в душу не могла сработать.Рэмбо рассчитал верно…Наташа — молодая, с высокими выщипанными бровями — по едва уловимым признакам сразу поняла, что похожий на священника гость голоден.— Как насчет тарелочки борща?— А что? С удовольствием.Он сел к столу.Борщ оказался наваристым, на свиных ребрышках, с морковью, томатным пюре. По краям тарелки расплывались морковно-желтые глазки жира.— У Маринки тоже всегда был неплохой аппетит… — сказала Наталья.— Вы вместе росли?— В одном подъезде. С первого класса за одной партой сидели… Потом я в техникум ушла. А она закончила школу. Поступила в Коммерческую академию. Тогда был Институт народного хозяйства. Плехановский… — На второе было жаркое. — Берите еще. Это не мясо. Чернослив…— Спасибо. А потом?— Уезжала, приезжала. Мать расходилась с отчимом. Это был уже второй отчим. Первый был ракетчик, облучился. Рано ушел из жизни. А это второй, который сейчас в Штатах… Он с матерью увез ее девчонкой в Израиль.Она там года три прожила. Потом мать и с этим мужем развелась, он тогда уехал в Штаты. Предлагал Маринке жить у него. Он ее очень любит. Он вам звонил в фирму? Вы, наверное, убедились… — Петр кивнул. — Они вернулись сюда… Марина пошла снова на студию. Берите горчицы.— Спасибо. Отличная горчица…— Я сама делала. Могу научить…— Как ее жизнь сложилась потом?— Мама умерла вскоре после того, как Маринка первый раз выскочила замуж… Картошка понравилась?— Прекрасная. Я, пожалуй, еще возьму.— Отлично. Мы потом еще чай поставим.— А кто был ее первый муж?— Студент с ее же курса. Из МИНХа. Примерно год они прожили… Второй у нее был офицер. Хороший мужик. Пил только. Его отправили в Хакасию служить. Маринка пожила там с год — вернулась. Работы не было.— Это уже недавно, наверное…— Лет пять. Потом она еще раз выскочила…— Всего она три раза выходила замуж?— Официально четыре. Последнего я не считаю. Это фиктивно. Ее сослуживец с «Центрнаучфильма» хотел получить израильское гражданство. А у нее оно было.— Он уехал?— Нет, здесь. Чего ему там делать? Он не еврей. Ему был нужен паспорт. Даркон. С ихним паспортом он по всему миру может ездить без виз. Кроме США, по-моему…— Он был на похоронах?— Был.— Кто же это? Вы знаете его фамилию?— Нет.— А где они вступали в брак?— Она не говорила. Зачем, чтобы все знали. Это ведь, можно сказать, уголовщина. Сказала только мне. Да и то месяц назад. А теперь я — вам. Ей уж все равно сейчас!— Наверное, он ей заплатил?— Она говорила. Но я сейчас не помню сколько.— Зарегистрировались и разошлись?!— Нет! Столько еще мороки! Консульский отдел, посольство. Виза! Пришлось еще съездить с ним в Израиль. А потом он вообще заартачился! Стал тянуть время! Так и затянул!— У вас нет его фотографии?— Нет.— Слушайте… — Петр отложил вилку. Вытер платком губы. Полез в карман. — Тут его нет?Он достал несколько фотографий.Наташа отошла со снимками к окну. Она была в белой кофточке, черной короткой юбке. Без чулок. Несколько завитушек волос над ухом выглядели по-девичьи нежно…Она обернулась.— А вы знаете! Вот он…— Этот?Она держала фотографию Яцена.
Обратная дорога в Москву показалась Рэмбо короче. В Галич приехали к опаздывавшему скорому, ходившему от Улан-Батора. На одном из вагонов еще сохранилась надпись «Москва — Баганур». Поезд мчался с ветерком. Стоянки были сокращены.Утром Рэмбо был уже на Ярославском — втором по величине на площади трех вокзалов.Как и прежде, поезда приходили переполненные. Пассажиров встречали импортной снедью, чужим спиртным, отечественными книжными развалами.Рэмбо ждала машина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109