Что делать! -- ик! Уж вы простите
меня!
-- ...Термосом,-- начал он, забыв, о чем говорил минуту
назад,-- называется сосуд, который сохраняет первоначальную
температуру еды или напитка... Как по-вашему, коллега, которая
из игр честнее: "железка" или "двадцать одно"?.. Ей-богу, мы с
тобой где-то уже встречались! -- воскликнул он, покушаясь
обнять Швейка и облобызать его своими слюнявыми губами.-- Мы
ведь вместе ходили в школу... Ты славный парень! -- говорил он,
нежно гладя свою собственную ногу.-- Как ты, однако, вырос за
то время, что я тебя не видел! С тобой я забываю о всех
пережитых страданиях.
Тут им овладело поэтическое настроение, и он заговорил о
возвращении к солнечному свету счастливых созданий и пламенных
сердец. Затем он упал на колени и начал молиться: "Богородица
дево, радуйся", причем хохотал во все горло.
Когда они остановились, его никак не удавалось вытащить из
экипажа.
-- Мы еще не приехали! -- кричал он.-- Помогите! Меня
похищают! Желаю ехать дальше!
Его пришлось в буквальном смысле слова выковырнуть из
дрожек, как вареную улитку из раковины. Одно мгновение
казалось, что его вот-вот разорвут пополам, потому что он
уцепился ногами за сиденье.
При этом фельдкурат громко хохотал, очень довольный, что
надул Швейка и извозчика.
-- Вы меня разорвете, господа!
Еле-еле его втащили по лестнице в квартиру и, как мешок,
свалили на диван. Фельдкурат заявил, что за автомобиль,
которого он не заказывал, он платить не намерен. Понадобилось
более четверти часа, чтобы втолковать ему, что он ехал в крытом
экипаже. Но и тогда он не согласился платить, возражая, что
ездит только в карете.
-- Вы меня хотите надуть,-- заявил фельдкурат,
многозначительно подмигивая Швейку и извозчику,-- мы шли
пешком.
И вдруг под наплывом щедрости он кинул извозчику кошелек:
-- Возьми все! Ich kann bezahlen!/ Я в состоянии
заплатить! (нем.)/ Для меня лишний крейцер ничего не значит!
Правильнее было бы сказать, что для него ничего не значат
тридцать шесть крейцеров, так как в кошельке больше и не было.
К счастью, извозчик подверг фельдкурата тщательному обыску,
ведя при этом разговор об оплеухах.
-- Ну, ударь! -- посоветовал фельдкурат.-- Думаешь, не
выдержу? Пяток оплеух выдержу.
В жилете у фельдкурата извозчик нашел пятерку и ушел,
проклиная свою судьбу и фельдкурата, из-за которого он даром
потратил столько времени и к тому же лишился заработка.
Фельдкурат медленно засыпал, не переставая строить
различные планы. Чего только не приходило ему в голову: сыграть
на рояле, пойти на урок танцев и, наконец, поджарить себе
рыбки.
Потом он обещал выдать за Швейка свою сестру, которой у
него не было. Наконец он пожелал, чтобы его отнесли на кровать,
и уснул, заявив, что ему хотелось бы, чтобы в нем признали
человека -- существо, равноценное свинье.
III
Войдя утром в комнату фельдкурата, Швейк застал его
лежащим на диване и напряженно размышляющим о том, как могло
случиться, что его кто-то облил, да так, что он приклеился
брюками к кожаному дивану.
-- Осмелюсь доложить, господин фельдкурат,-- сказал
Швейк,-- вы ночью...
В немногих словах он разъяснил фельдкурату, как жестоко
тот ошибается, думая, что его облили.
Проснувшись с чрезвычайно тяжелой головой, фельдкурат
пребывал в угнетенном состоянии духа.
-- Не могу вспомнить,-- сказал он,-- каким образом я попал
с кровати на диван?
-- А вы и не были на кровати. Как только мы приехали, вас
уложили на диван -- до постели дотащить не могли.
-- А что я натворил? Не натворил ли я чего? Я же не был
пьян!
-- До положения риз,-- отвечал Швейк,-- вдребезги,
господин фельдкурат, до зеленого змия. Я думаю, вам станет
легче, если вы переоденетесь и умоетесь...
-- У меня такое ощущение, будто меня избили,-- жаловался
фельдкурат,-- и потом жажда. Я вчера не дрался?
-- До этого не доходило, господин фельдкурат. А жажда --
это из-за жажды вчерашней. От нее не так-то легко отделаться. Я
знал одного столяра, так тот в первый раз напился под новый
тысяча девятьсот десятый год, а первого января с утра его
начала мучить жажда, и чувствовал он себя отвратительно, так
что пришлось купить селедку и напиться снова. С тех пор он
делает это каждый день вот уже четыре года подряд. И никто не
может ему помочь, потому что по субботам он покупает себе
селедок на целую неделю. Такая вот карусель, как говаривал наш
старый фельдфебель в Девяносто первом полку.
Фельдкурат был подавлен, на него напала хандра. Тот, кто
услышал бы его рассуждения в этот момент, ни на минуту не
усомнился бы в том, что попал на лекцию доктора Александра
Батека на тему "Объявим войну не на живот, а на смерть демону
алкоголя, который убивает наших лучших людей" или что читает
его книгу "Сто искр этики",-- правда, с некоторыми изменениями.
-- Я понимаю,-- изливался фельдкурат,-- если человек пьет
благородные напитки, допустим, арак, мараскин или коньяк, а
ведь я вчера пил можжевеловку. Удивляюсь, как я мог ее пить?
Вкус отвратительный! Хоть бы это вишневка была. Выдумывают люди
всякую мерзость и пьют, как воду. У этой можжевеловки ни вкуса,
ни цвета, только горло дерет. Была бы хоть настоящая
можжевеловая настойка, какую я однажды пил в Моравии. А ведь
вчерашнюю сделали на каком-то древесном спирту или деревянном
масле... Посмотрите, что за отрыжка! Водка -- яд,-- решительно
заявил он.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39